《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

Уж сколько времени прошло – никому ведомо не было, да ранний закат забагрил на небосводе.

Генрих первым заслышал шаги в коридоре, и тотчас же поднялся со своего места.

Все взоры обратились к коридору. В проёме стояла высокая фигура великого царя.

Фёдор поджал губы, снимая ремень от гуслей со своего плеча. Не прогадав, Басманов получил повеление приблизиться – безмолвным жестом владыка подзывал краичего.

Фёдор сглотнул, но боле ничем не выдал своего волнения. Представ пред владыкой, юноша с трепетом угадывал малейшее шевеление на царском лике. Иоанн призвал юношу подойти ещё ближе, и парень безропотно повиновался.

Когда царь взвёл руку, Басманов было стиснул зубы. Владыка взял юношу за затылок, да наклонился к опричнику.

- Я видел добрый сон, - молвил Иоанн мягким спокойным шёпотом.

В тех словах даже грелась тихая нежность, как и в мягком поцелуе в лоб. Фёдор замер, не успев принять столь разительной перемены во нраве владыки. Меж тем, Иоанн легко коснулся щеки юноши. Слабо усмехнувшись, царь обратился к прочим в палате.

Царь медленно прошёлся ко столу, где шла игра. Тёмный взгляд владыки опустился на доску, и пару секунд блуждал вдоль клеток.

- Соберись, Вава, - молвил Иоанн, потрепав брата по голове, и сам занимая место подле игроков.

…

Когда уж солнце скрылось, Иоанн со Владимиром гуляли во дворе. Мягкий полумрак окутывал землю. Этой ночью холода уже смирялись, отступали прочь.

Болтали они весело и по-ребячески - совсем не подстать своему положению. С мягкой улыбкой вспоминали тяжкие годы своего отрочества, да отчего-то в этот нежный вечер все невзгоды прошлой жизни смягчались, да тонули в полумраке.

Они вспоминали немногих заступников своих. Лицо Владимира несколько омрачилось, стоило им заговорить о святом отце. Иоанн смолк, угадывая мысли брата.

- Всё образумится, - произнёс царь, положа руку на плечо брата.

Князь кивнул, принимая это за доброе знаменье.

- Я безмерно рад и благодарен светлому твоему радушию, - молвил Владимир, - Но скажи же – с чем призвал ты меня?

Иоанн глубоко вдохнул холодный воздух.

- Ты мой брат, - молвил царь, глядя на россыпь мелких звёзд.

Несколько мгновений, Иоанн и стоял, зачарованный этой ночью, которая казалась вечной.

- Не слуга, и не раб мой, - произнёс владыка, обратившись ко Владимиру, - И нынче ты волен отказать мне. И клянусь тебе, не будет в сердце моём никакой обиды, никакого упрёка.

Владимир мотнул головой.

- Речи твои пугают меня, - молвил князь.

- Ежели они уже пугают тебя – так оставим же их. И на заре мы простимся, и ты поедешь восвояси.

- Брат?.. – вопрошал, нет, молил Старецкий.

С царских уст сорвался тяжёлый вздох.

…

Новый день был тих и светел. Окна царской палаты были распахнуты настежь, впуская больше света и нежного бодрящего воздуха. Студёная свежесть жила здесь, меж расписных стен, точно не ведая приговора, вынесенного накануне.

На троне восседала фигура, облачённая в царские одеяния. То не был Иоанн, но его брат, Владимир. Князь принял жезл и державу из рук самого царя.

Сам же Иоанн вместе с Фёдором, стояли по правую и левую сторону, чуть позади трона.

Прочая братия стояла тёмной вереницей вдоль стен, ожидая своего часа.

В палату ввели Челядина. Оковы грубо громыхали он грузного шага его, и князь насилу стоял на ногах. Он шёл босой, оставляя смазанные следы крови на каменном полу.

Поднявши свой взор, уже лишённый всякой человеческой мысли али рассудка, Челядин и вовсе не разумел увиденному. Он глядел на Владимира на троне, но не мог разуметь этому образу пред собой. Точно видя это подступающее безумие, Иоанн вступился же вперёд.

- Помнится, не принимали вы все меня своим владыкой, - произнёс Иоанн, - Кого же вы, супостаты земские, желали на трон? Не брата ль моего?

- Милости, милости… - молился Челядин.

- Видать, чёрта с два примешь ты приговор из уст моих, - презрительно молвил Иоанн, - Что же ты молвишь, великий государь?

Говоря то, владыка даже не обернулся к трону, не сводя взгляду с приговорённого.

Повисло молчание – то несколько мгновений Владимир собирался с духом.

- Знайте же волю мою – казнить мятежников, - повелел Владимир.

- А семью его? – вопрошал Иоанн, всё так же впиваясь чёрным взором на Челядина.

- И семью, - бросил Владимир, и голос его лишь самую малость подвёл, дрогнув в конце.

- Быть же по сему! – провозгласил Иоанн и дал отмашку братии.

- Милости! – взмолился Челядин, и тяжёлый удар огрел его по лицу с такой силой, что едва не лишил жизни.

То был Алексей Басманов, пресекая бесполезные мольбы.

- Ты ж погодь маленько, - молвил Малюта, - того гляди, башку бы снёс, а он ещё с дочурками своими не простился!

На сих словах и раздался грохот тяжких оков в коридоре. В палату вволокли несколько девушек, раздетых донага. Побитые их былые тела исполосованы кровавыми отметинами, избиты, растерзаны. Одна из девиц и вовсе волочилась по полу замертво – её остекленевшие, точно рыбьи глаза пялились в пустоту.