《Гойда》 (оригинал с Фикбука, слэш)

Оглушительно обрушился царский кулак об стол. Фёдор умолк, невольно вздрагивая оттого звука. Юноша поднял взгляд на царя, лицо которого озарилось бесовской улыбкой. Иоанн мотал головой, медленно прикрывая глаза, всё поглядывая на молодого опричника.

Иоанн поднялся со своего места и жестом велел юноше подняться с колен. Фёдор подчинился. Царь плавно обошёл юношу, оглядывая его с ног до головы, точно впервые видел его перед собой.

Во взгляде Фёдора не было всего смятения и страха, что сейчас взрастали в его душе под тяжёлым взглядом бездонно глубоких глаз самого государя. Басманов слышал собственное сердце – оно отчаянно билось, и опричник силился не выдавать того. На вид он лишь слегка поджал губы, и взгляд, по обыкновению лёгкий и беспечный, да с игривой насмешливостью, ныне был чёток и едва ли не суров.

Иоанн коснулся задней стороной костяшек плеча Басманова. Фёдор не вздрогнул, лишь метнулся взглядом на владыку.

- Снимай этот шёлк. – тихим, низким голосом приказал Иоанн, отстраняя свою руку.

Царь отошёл от Фёдора к окну, да не сводил глаз с юноши. Басманов вскинул брови, наблюдая за каждым движением Иоанна. Сердце юноши не покидала ни страх, ни тревога. Этот рой жуткого преддверия лишь усиливался с каждой секундой, которую не прерывал ни единый звук.

Всё же Фёдор нашёл в себе силы на некую усмешку. Он не спрятал от Иоанна прерывистого дыхания, однако улыбка эта многих могла бы и спутать.

Верхние пуговицы на рубахе и без того были расстёгнуты, ибо одевался юноша в спешке. Без лишней суеты, но в то же время без неловкого промедления, он расслабил пояс на своей рубахе. Юноша не стал подбирать его, когда атласная лента с мелким бисером скользнула на пол.

Наконец, Басманов поддел одеяние своё, задрав край рубахи и оголился по пояс под мрачным взглядом Иоанна. Юноша сбросил рубаху на резное кресло, что было приставлено подле царского.

Одним лёгким движением юноша прибрал спутанные пряди, что сокрыли его лицо. Когда Фёдор поднял взгляд, Иоанн принялся обходить его вокруг. Глаза государя были сосредоточенны, и метались, точно у ястреба пред тем, как броситься к земле. Мрак, царивший в комнате не был помехой к не по годам ясному зрению Иоанна.

Юноша хотел обернуться следом за владыкой, но малейшей перемены в лице царя хватило Фёдору, чтобы понять, что должен оставаться недвижим.

Иоанн же меж тем блуждал взглядом по спине, плечам, крепким рукам, которые закалились во многих боях, но не потеряли дивного изящества. На спине и вдоль рёбер розовели шрамы, нанесённые в боях. То были отметины от неглубоких ранений, полученных в бою. Не будь их, тело юного опричника представало бы в совершенном триумфе молодой силы и природной красоты.

Фёдор стоял да следил взглядом за царём. Видел Басманов, с каким тщанием Иоанн всматривался в него, притом не проронил ни слова.

Наконец, царь медленно приблизился к юноше, попутно прихватив со стула шёлковую рубаху. Небрежно Иоанн бросился одёжей в своего слугу, да с тяжёлым вздохом отвёл взгляд в каменный пол.

Фёдор расправил рубаху, с ещё большим удивлением косясь на государя. Не глядя на опричника, Иоанн поднял руку, указывая куда-то за плечо юноши.

Басманов накинул рубаху не подпоясавшись да обернулся. За ним притаился во мраке сундук, обитый медью. Что-то стояло прямо на крышке, прикрытое бархатной накидкою, да поблескивало во мраке.

Откинув ткань, юноша увидел серебряный кубок с крупными квадратами самоцветов. Фёдор обернулся к Иоанну, держа в руке чашу. Иоанн коротко кивнул на кресло пред собою, сам опускаясь на своё место.

Взгляд его оставался нелюдимым и угрюмым, но злость, ярость, то адское пламя точно утихло, сменившись тяжёлым молчанием.

Фёдор занял указанное место, и хватило одного лишь взгляда на кувшин, как Басманов с поклоном наполнил сперва кубок государя, а лишь с тем и свой.

Иоанн тяжело вздохнул, поднимая свою чашу, да поглядывая, как плещется в нём пьянящий мёд.

«Нет метки колдовской… » с облегчением думалось царю.

Тугой обруч, точно из раскалённого железа, будто бы всё ширился, отпуская голову владыки.

- Исход нынче твой решается, Басманов. Объяснись-ка предо мною, как пред судьёю, Федя, - наконец, произнёс царь, - отчего ж ты супротив воли моей выступаешь?

- Из милости, светлый государь. – коротко ответил Басманов.

Эти слова вызвали улыбку на лице Иоанна, когда карие глаза его, горящие янтарём при блеске свечи, охватилися великой печалью.

- Не в том служба твоя, чтобы к ереси милость проявлять. – гневно отсёк Иоанн, глядя на Фёдора.

Взгляд царя вновь сделался суровее, точно новый порыв неистовой ярости подбирался к сердцу.

- Должен был я ему. – ответил Басманов столь дерзко, что усомниться можно было вовсе в разумности опричника.

Усмешка вспыхнула на лице Иоанна будто бы оскалом.

- Вот оно как? – едва слышно произнёс царь, глядя на Фёдора.

Юноша сглотнул, будто бы своей кожей ощутил мертвенный холод от того низкого глубокого тона.

- Я не просил того. – ответил Басманов, силясь из последних сил не терять самообладания.