Голод. Нетолстый роман

ладно, к чему сантименты, вообще-то дружба у нас чисто женская – в том смысле, что я радуюсь её редким двойкам и грущу, заметив, что она выросла из очередного лифчика. а она злится, когда я беру первое место на олимпиаде по литературе и завидует, что я ем всё подряд. ну, блин: вообще-то у меня реально крутые сочинения, не то что Леркины словесные недоноски, из интернетов содранные, да и то с репетом. и поесть я люблю, да, хоть мать и говорит: ты давай на сладенькое-то не налегай. не налегает Лерка – всё время на кефире, тырит у матери тлуоксепин. как вообще можно себе в еде отказывать, не понимаю, если перед тобой, например, кружевные тоненькие блинчики стопочкой аккуратненько, а рядом – жёлтые зёрнышки щучьей икры, опята-маслята-лисички (лисоньки, как я говорила в детстве) плавают, а жижа эта тягучая маринадная – ммм, – картошечка жареная, с хрустящей ломкой корочкой, а внутри мягкая, будто крем. с ней хорошо салат овощной, чтоб с такими помидорами, которые от спелости лопаются, зовут, поют. и огурцами, звенящими свежестью. самое вкусное в салате этом – опустить ломоть белого хлеба и подобрать весь сок, пока не видит никто. и сливы, сливы из закаток – опухшие, чуть битые, но какие же они всё-таки сливы. бля, почему в школе всё время охота жрать?

Лерка – красотка и круто одевается. в неё влюблены все, и даже мой как бы парень Митя Фадеев, который со мной просто так, о чём Лерка мне часто невзначай напоминает во время наших часовых телефонных разговоров. меня бесит, что я копирую её повадки, и, если честно, просто целиком и полностью хочу стать как она: смелой, оторвой, ругаться матом, тусить с модными мальчишками, пить, курить, а не идти по жизни, будто бы зажмурив от страха глаза. я остаюсь у неё с ночёвкой дважды в неделю, ношу нам одни на двоих учебники, потому что это у меня большой и как сказали на рынке вместительный рюкзак, а у неё маленькая сумочка, которую пацаны прозвали «гуси». и Я давлюсь её аудиозаписями (всякое модное инди), хотя вообще-то люблю «Maroon

5» и Аврил Лавин.