Голод. Нетолстый роман

Мне тяжело слушать свой голос. Я слышу, что заискиваю, извиняюсь – словно прошу прощения за свой кусок жира на лице. Я замечаю, как от записи к записи моя уверенность крепнет, как рассказ звучит всё более сглаженным, отрепетированным. В таком виде его услышал последний врач, который, щупая мой подбородок, сказал: «Ну, есть жирочек, да. Вроде молоденькая, когда успели наесть?»

Ему-то я и поверила.

* * *

По идее под этими звёздочками – место тексту о моих метаниях: резать или нет. Дело в том, что метаний не было. В тот же день, как я услышала от врача про «жирочек» и «где успели наесть?», мой подбородок – клянусь – кратно увеличился в размерах. Я без конца рассматривала его в зеркале, сильно опуская голову вниз, и мне казалось, что на грудь сползает опавший парашют. Мне было мерзко и стыдно. Хотелось оторвать это от себя. Я без конца трогала себя за подбородок, жонглируя синонимами. Вымя, провисший гамак, мешок.

Удивительно, но я совсем не переживала из-за того, что мне могут изуродовать лицо. Только из-за наркоза. Всё время думала: а вдруг умру. Глупой, идиотской смертью, с претензией на драму («под сверкнувшим ножом хирурга»), но в итоге раскрывающей себя как чёрная комедия («она погибла, так и не расставшись с ненавистным жиром»).

Я страшно боюсь боли. По этой причине много думаю о родах. Я без конца спрашиваю своих подруг-матерей: как это было? Все как одна говорят – «не помню». Это разумно: так устроена эволюция. Если бы женщина помнила, она бы не стала повторять этот опыт во второй, третий, четвёртый, пятый раз (есть у нас в компании такая хиппи-Ира). Интересно только в таком случае, зачем эволюции нужно, чтобы я забыла почти всё содержание дня до операции. Помню только, что перед тем как анестезиолог засунул в мою трахею трубку, я спросила его: «Как настроить хороший сон?» Он ответил: «Главное – не думайте о работе и о том, что будет завтра», а потом попросил считать вслух. Я начала. Один. Два. Три. На «три» всё закончилось.

После пробуждения в палату вошёл оперировавший меня хирург. Я ела первую за сутки еду – йогурт и печенье, а хирург показывал мне с телефона фото банки, на четверть заполненной буро-бежевой кучерявой жижей и говорил: «Вот видите, сколько удалось убрать». На прозрачной «обезжиренной» части фломастером была написана незнакомая мне фамилия Следакова. Я была слишком размякшей от седации, чтобы уличить его в подлоге, поэтому просто сказала: «Спасибо».

Теперь я знала, что мой (мой?) подкожный жир выглядел почти так же, как нарастающая над супом корка в забытой кастрюле. Когда врач вышел, я подумала, что он, наверное, отправился дальше по пациенткам, показывая одно и то же, даже не претендующее на правду фото жира неизвестной мне женщины, которая, видимо, тоже не любила себя. Читала ли она мою статью? Приняла ли решение об операции под её влиянием? Если она – нет, то сколько других женщин – да?

Господи, что же я натворила.

Из клиники меня забирал таксист. Должен был Федя, которого я попросила приехать и не задавать лишних вопросов. Но в день операции он написал: «Ленка, сорри, на работе аврал. Тэ Бэха орёт. Давай Изиску попрошу?» Сначала я подумала: дурное предзнаменование. Потом подумала: этого мне ещё не хватало. Изиска! Хрениска. Описка. Сосиска. Короче, в итоге сделала то, что из соображений экономии не делаю почти никогда – заказала бизнес-такси.

Всю дорогу водитель наблюдал за тем, как я рассматриваю обклеенное тейпами лицо в зеркале. Он спросил: «Больно?» Потом: «Хотите конфетку?» Я ответила «да» и ничего не взяла. Это была приемлемая доза сострадания, которую я могла вынести. Попросить встретить кого-то из подруг казалось немыслимым. Мне было стыдно признаться в том, что я совершила. Казалось, что я пытаюсь обмануть окружающих – уменьшив объёмы читерским способом, без принесённых в жертву десертов, быстрых углеводов, бокалов вина. Словно введя волшебный код motherlode в игру «The Sims 2». К тому же я хорошо представляла, что они скажут.

– И зачем тебе это нужно?

– Лучше пойдём вместе со мной на фейслифтинг!

– Лена, пока не полюбишь себя, никакая диета не поможет!

– С ума сошла, это ж бешеные деньжищи!

(И любимый вопрос-делегирование.) Ипотеку за тебя Пушкин будет платить?

Через месяц мы встретились на контрольном осмотре. Я сказала, что кроме незаживающих гематом не вижу никакой разницы с тем, что было до этого. Врач ответил: «Ну, можем ещё убрать комки Биша[19]». Я сказала, что подумаю, и на выходе со всей силы шарахнула дверью его кабинета.

Материал по итогу понравился редакции журнала чрезвычайно. Они рассыпались в благодарностях и отправили мне дорогую свечу с запахом амбры в стеклянном стакане. Свеча быстро закончилась, мне слишком полюбился её аромат. Но вазочку от неё я сохранила и поставила в буфет.