Голос

– Да, эта задача вполне выполнима и без формул Лоренцо, – сказал он. – Особенно если у них в Золотой команде имеются приличные химики. – Он снова просмотрел записи – на сей раз моим «способом», разом перелистывая страницы, а не переворачивая их и аккуратно складывая в стопку слева от себя. Думаю, он просто очень не хотел снова наткнуться на стихотворение Лоренцо. Ему вполне хватило и одной пощечины. – Они определенно сумеют с этим справиться, но не так быстро. Понимаешь, сперва они должны будут разрушить созданный продукт, то есть вашу сыворотку, а уж затем…

Из остального я мало что поняла, хотя Патрик и старался объяснять доходчиво. Все-таки химик из меня никакой.

– Лоренцо, – спрашиваю я, понизив голос до еле слышного шепота, и достаю из холодильника ту единственную пробирку с сывороткой, а из шкафчика рядом две упаковки стерильных шприцев и старательно делаю вид, что внимательно их изучаю, – а те записи, которые ты дал мне, существуют в единственном варианте?

Он резко бьет ладонью по лабораторному столу, вскакивает и рысью выбегает в помещение с мышами и кроликами, а потом почти сразу я слышу, как с шипением открывается и закрывается дверь, ведущая из лаборатории в коридор.

Глава шестьдесят первая

Лин, хоть ее здесь и нет, руководит всеми моими приготовлениями. Ее записи идеально аккуратны и подробны – это, по сути дела, четкий план каждой операции. Если бы она была рядом, мне не пришлось бы делать и саму инъекцию, благодаря которой в кровь миссис Рей будет введен определенный набор протеинов и стволовых клеток. Все это сделала бы Лин через стратегически найденное мной отверстие в черепе пациента – но для самой операции я себя достаточно умелой по-прежнему не чувствую.

Словно предвидя свое внезапное исчезновение, Лин сумела теоретически объединить две отдельные процедуры. Я откладываю в сторону план введения сыворотки непосредственно в головной мозг и, морщась, рассматриваю фотографии черепов, разнообразных иммобилизирующих конструкций и крайне неприятных на вид инструментов и думаю о том, каким же крепким орешком надо быть, чтобы все это испробовать на себе. И я вспоминаю ту женщину, которая где-то еще в 1970-е сама себе просверлила голову электросверлом. Она говорила, что это открыло ее разум.

Верно.

То, что я сейчас собираюсь сделать, технически гораздо проще, поскольку миссис Рей должны будут заранее ввести катетер с соответствующим средством еще в той частной лечебнице, где она сейчас находится. Туда, как мне кажется, она и вернется после завершения опыта, поскольку дома у нее, похоже, больше нет, а ее сын Дэл находится вне пределов досягаемости. Какую-то услугу я ей, конечно, оказываю, но я совсем не уверена, что этой старой женщине, создавшей мой чудесный сад, не лучше было бы остаться в ее нынешнем состоянии. Тогда она, по крайней мере, продолжала бы не понимать, что происходит, и не узнала бы, что случилось с ее сыном и невесткой, даже если некий бюрократ в стандартном деловом костюме и вздумал бы сообщить ей об этом.

И не узнала бы, где сейчас ее внучки.

Предложение Лоренцо все еще в силе, но сейчас я никак не могу обсуждать эту тему даже с самой собой. Только настоящее чудовище способно запросто впрыгнуть в самолет с поддельным паспортом, бросив четверых детей! А с другой стороны, я буду, черт побери, полной идиоткой, если останусь, совершенно точно зная, какая судьба ждет мою дочь и моего будущего ребенка!

Да, для этого нужно быть прямо-таки сверхъестественной идиоткой. И все же в обоих случаях я проигрываю.

Главная дверь с шипением открывается и снова закрывается, и в пустой лаборатории отчетливо слышны приближающиеся шаги. Мыши пищат, недовольные вторжением в их пространство чужака.

– Энцо?

Но это не Лоренцо. Это и впрямь чужаки – Морган и с ним некий молодой человек в форме уборщика, который катит инвалидное кресло с миссис Рей.

Она выглядит сильно постаревшей с тех пор, как я в последний раз ее видела.

Стивен, который сейчас, поступив как последний дурак, тщетно пытается отыскать любимую девушку, еще только начинал сражаться с таблицей умножения, когда у нас впервые появилась Делайла Рей со своими грандиозными планами насчет моего сада. Ключи от управления государством находились тогда в руках первого в истории чернокожего президента Америки, и миссис Рей была в отличной форме, все время говорила о политике, о своих надеждах на будущее и о том, что «давно пора, дарлин, этой стране встать на правильный путь». Она всегда называла меня «дарлин», очаровательно, как и все южане, глотая последний звук.

Пока у нее не случился инсульт.