Голос вождя

— Да он на машине почти и не ездит — больше на танке! — недовольно пробурчал Сидоров. — А так-то я в дивизии с самого ее основания, еще когда мы бригадой были. Вот тогда мы с ним помотались — и по заводам в Ленинграде, когда танки забирали, и по казармам, когда личный состав собирали. Степка с Матвеичем тоже с нами иногда мотались. Знаете их, тащ комиссар? Они сейчас в экипаже Владимира Петровича.

— Знаю, сержант, знаю! Вместе от границы шли в июне. А потом, уже в июле, повоевали… Было горячее дельце!

— Это когда вы немецкого генерала в плен взяли? Степка хвастался — мол, цельную немецкую танковую дивизию в одиночку разбили. Всего, мол, одним танком. Експерементальным, мол… Врет, поди? — Сидоров повернул ко мне голову.

— Ох, Степа, трепач! — усмехнулся я. — Вернусь — вставлю ему клизму на скипидаре! Это же секретная информация… была.

— Да я же — могила, тащ комиссар! — даже как-то обиделся Варфоломей. — Я же больше никому! Я же комсомолец!

— Ну, раз комсомолец — верю, не проболтаешься! — рассмеялся я.

Между тем мы почти незаметно въехали в город. Минчане почти все эвакуировались, это стало видно уже в предместье — улицы казались совершенно пустыми, только побрехивали кое-где брошенные «друзья человека». Однако здесь сохранились следы хаоса, бушевавшего, видимо, совсем недавно — обочины были усыпаны какими-то разорванными тюками, сломанными чемоданами, тряпьем.

Примерно на границе частного сектора и многоэтажной застройки нас встретил патруль — три бойца в фуражках с зеленым верхом и синими околышами. Пограничники? Что они тут делают? Впрочем, не так давно я видел недалеко от Минска ребят лейтенанта Кижеватова.

Все патрульные были вооружены автоматами, висящими почти как у современных спецназовцев — на длинных ремнях через правое плечо, стволом вниз. К остановившейся «эмке» подошел только один, с двумя сержантскими треугольниками в петлицах. Остальные страховали его, встав очень грамотно — не перекрывая друг другу директрису стрельбы. Оружие снято с предохранителя, пальцы легли на спусковые крючки. Не дай бог, им что-то померещится — нашпигуют нас свинцом с левого и правого бортов.

Что-то среди развалин соседнего дома показалось мне чужеродным элементом. Я вгляделся — в практически сливающемся со стеной пулеметном гнезде из мешков с песком стоял старый добрый «Максим» имперского образца — с маленькой заливной горловиной и бронзовым кожухом. Ствол раритетного станкача, обмотанный для маскировки мешковиной, смотрел точно на «захар». С такого расстояния он за десять секунд покрошит всех штурмовиков Бата, те даже вскочить не успеют.

— Документы! — усталым голосом потребовал сержант.

Сидоров торопливо сунул ему свою красноармейскую книжку и предписание.

Я присмотрелся к погранцу — у него было серое лицо смертельно умотавшегося, не спавшего несколько дней человека, но глаза оставались чутко-внимательными. Документы он взял левой рукой, а правая так и осталась на шейке приклада. Разве что указательный палец перескочил со спускового крючка на предохранительную скобу.

Не перелистывая страницы, сержант словно бы мельком глянул в книжку, потом взял предписание и тут слегка «завис». Видимо, переваривал формулировку.

— Что значит: доставка особо ценных пассажиров на вокзал в распоряжение спецгруппы НКВД? Арестованных, что ли, везете? А бойцы в грузовике ваш конвой?

— Нет, товарищ сержант! Это не арестованные, это…

— Разведка, тащ сержант! — вмешался я, опустив стекло своей дверцы. — Тропили «зеленую»[23] на участке 1-й гвардейской, а сейчас следуем в распоряжение командования. На вокзале нас ждут сопровождающие — ребята из Осназа.

— Ваши документы! — потребовал погранец, делая полшага назад, чтобы расширить сектор обстрела. Его указательный палец снова перескочил на спусковой крючок. Вероятно, мое объяснение его насторожило.

— Ну какие у нас документы? Вот, справку в штабе дивизии дали! Только чтобы до вокзала доехать!

Осторожно, словно бумага была пропитана ядом, пограничник взял листок и пробежал глазами по короткому тексту.

— Дубинин? Товарищ батальонный комиссар? — Сержант внезапно нагнулся, почти просунув голову в салон, чтобы внимательно разглядеть мое лицо. — И точно — вы!

— Я! — покладисто согласился «товарищ комиссар».

— А я ведь вас отлично знаю! — внезапно обрадовался погранец. — Мы вас прикрывали, когда вы на каком-то огромном танке немцев под Слуцком трепали. Да и в Брестской крепости я вас видел, в первый день войны! Я с заставы лейтенанта Кижеватова!

— Прости, друг! — сказал я, вылезая из салона. — Но я тебя…

— Не помните? Немудрено! — пожал плечами сержант. — Я-то вас еще 22 июня запомнил — все вокруг нервные были, а вы один спокойный. Хотя только из боя вышли. А в том клубе почти взвод немцев намолотили — я сам ходил смотреть.

— Там повезло просто — я вовремя на хоры залез. Это же бывшая церковь. И отбивался там, пока подмога не пришла.

— Ага! — хмыкнул погранец. — И с тем танком вам тоже повезло — на том поле почти полста немецких тяжелых танков сгорело! Разведчики, значит?