Гондору не нужен Король

Она любит его, она сделала свой выбор, как и он. А значит, ей нужно время принять их будущее. О котором он сказал слишком рано.

Ей нужно успокоиться.

Он не должен ее тревожить. Она придет, когда станет легче.

А до того он должен ждать.

И он ждал. Приходил в Хранилище как обычно, переписывал свои главы. Серион посматривал на стол Тинувиэли с разложенными книгами, но пока молчал.

Ты твердил себе, что должен уважать ее желание не видеться с тобой. Пока не видеться.

Тебе всё больше хотелось, позабыв про всякое уважение, ворваться к ней в дом, упасть ей в ноги и закричать: «Прости! скажи, в чем виноват, признаю вину – только прости! не мучай!»

Но разве он может так поступить? Она не приглашала его, он не знаком с господином Брандионом.

Здесь не Арнор, здесь другие нравы. Он должен уважать их.

Она придет.

Переживет свой первый страх и придет.

Спустя неделю не выдержал старый хранитель. Он спросил о ней, ты не мог внятно ответить, Серион сказал: «Так узнай, что же ты?!»

И назавтра ты с чистой совестью отправился к так хорошо знакомому тебе дому в северном конце Пятого яруса. Ты не вламываешься, ты выполняешь просьбу главного хранителя.

Сердце прыгало, как бешеный заяц.

Ставни были закрыты. Неудивительно: по этой погоде, тихой, но холодной, так делали во многих домах, сохраняя тепло.

Таургон взялся за массивное кольцо, постучал в дверь.

Тишина.

Он подождал и постучал снова.

Ничего.

Ушли куда-то?

Он подождет.

Они вернутся – или пройдет кто-нибудь из слуг.

Долго. Как долго никого нет.

Или ему только кажется, что долго?

Еще раз постучать? Ну а вдруг слуги были на заднем дворе, не услышали?

– Напрасно стучишь, – говорит проходящий мимо стражник. – Они уехали.

– Как уехали? Куда? Когда?!

– Дня три назад. Или четыре. Куда… да кто их знает. В имение, наверное. Повозок было две, большие. Решили, видно, на юге зиму пережидать. А может, что срочное их погнало.

И черная трещина раскалывает твой мир.

Ты умеешь терять.

Тебе доводилось и хоронить павших товарищей, и оставлять их непогребенными.

Ты годами был готов к известию о смерти отца.

Но там была война. Там не было ни мига для горя, сжал сердце в кулак – и беги, бейся, мсти, отступай, чтобы отомстить потом, лежи тише камня, чтобы враг не заметил тебя… На войне потери были частью жизни, и боль была частью жизни.

Мертвым не больно.

Болит – радуйся. Значит жив. Отец потерял ногу – ликуй: он не погибнет!

Ты отвык терять.

Война позади; даже на Севере уже много лет никто не гибнет. А здесь, в этом сказочном мире, где сменяются поколения, не знавшие битв, в этом прекраснейшем городе, волшебнее чертогов Элронда, ты не ждал потери.

Этого не может быть!

Она сама сказала, что любит его, сказала первой!

Может.

Это Гондор, здесь люди мыслят иначе. Как она сказала о Берутиэли? «Они с мужем расстались, обычное дело»?

Если брачная клятва так мало значит, то чего стоят тайные поцелуи? – меньше, чем ночной ветер; улетел – нет и следа.

Тинувиэль!

Размечтался? думал: попал в прошлое? отправит тебя ее отец за сокровищем?

А всё проще.

Проще и страшнее.

Ей не нужен лесной бродяга. Каким бы героем они ни был. Даже когда она полюбила.

Она забудет тебя. Уехала и забудет.

Обычное дело.

ДИОР

2408-2410 годы Третьей эпохи

«Надо было жить и исполнять свои обязанности» – эти слова из какого-то сказания времен Аранарта прочно засели в сознании.

На них и держался.

Обязанности и перед Арнором, и перед Гондором.

Исправно отстаивал караулы. Денгар всё понял по твоему лицу, ставил теперь в ночные. Когда ты прошлый раз стоял так, стража была одна на всю ночь, еще сентябрь же. А теперь их уже три. Ночной караул – это подарок: отоспись после него – и свободен с рассвета до заката. То есть всё время, что открыто Хранилище.

Хронику надо закончить. Сжать сердце в кулак и допереписать. Сначала свою часть. Потом – брошенное Тинувиэлью. Он объяснил Сериону, что она уехала, забрал ее книги себе; старый хранитель деликатно промолчал. Хронике будут рады в Арноре, это подлинный подарок отцу; думай об этом и трудись. Лучшее лекарство от любого горя.

Однажды вечером он вернулся из Хранилища, ему было во вторую ночную стражу, погода снова испортилась, так что перед несколькими часами охраны совершенно пустых улиц от разгула ветра и дождя надо было хорошенько наесться. Почему-то за столами сидели и Денгар, и все стражники, кто сейчас не в дозоре. Словно ждали чего-то. Хириль насыпала ему полную миску еды – и Таургон замер, почуяв аромат, которого здесь быть не могло никак.

Аромат праздника. Аромат покоя и безмятежности.

Аромат дома.

Это был запах хоббичьей картошки.

Ее было не спутать с той, что привозили из Брыля или в последние мирные годы выращивали сами на небольших делянках. Картошка хоббитов была особенной, ее можно было бы назвать чудесной, и арнорцам лучше лучшего было известно, что это за чудо.

Чудо любви к своей земле. И чудо многовекового мира на ней.

Словно весточка с родины.