Гордость и предубеждение

I can remember no symptom of affection on either side; and had anything of the kind been perceptible, you must be aware that ours is not a family on which it could be thrown away.	Я не могу припомнить хоть каких-нибудь знаков взаимной симпатии. А вы ведь знаете, если бы что-нибудь можно было заметить, в нашей семье этого бы не проглядели.
When first he entered the corps, she was ready enough to admire him; but so we all were.	Когда он поступил в полк, она и впрямь готова была в него влюбиться. Впрочем, тогда мы все были на это способны.
Every girl in or near Meryton was out of her senses about him for the first two months; but he never distinguished her by any particular attention; and, consequently, after a moderate period of extravagant and wild admiration, her fancy for him gave way, and others of the regiment, who treated her with more distinction, again became her favourites."	Любая девчонка в Меритоне или его окрестностях в течение первых двух месяцев была без ума от Уикхема. Но он совершенно не замечал Лидии. И после нескольких недель безумного увлечения она мало-помалу выбросила его из головы, и ее избранниками снова стали другие офицеры, которые уделяли ей больше внимания.
It may be easily believed, that however little of novelty could be added to their fears, hopes, and conjectures, on this interesting subject, by its repeated discussion, no other could detain them from it long, during the whole of the journey.	Разговоры на эту интересную тему, естественно, не добавляли чего-нибудь нового к их страхам, надеждам и предположениям. Однако на всем пути они почти не прекращались.
From Elizabeth's thoughts it was never absent.	Элизабет была не способна сосредоточиться на чем-то другом.
Fixed there by the keenest of all anguish, self-reproach, she could find no interval of ease or forgetfulness.	Она жестоко страдала от сознания допущенной ею ошибки и не находила ни минуты забвения или покоя.
They travelled as expeditiously as possible, and, sleeping one night on the road, reached Longbourn by dinner time the next day.	Путешественники двигались с предельной скоростью и, проведя ночь в дороге, прибыли в Лонгборн на следующий день к обеду.
It was a comfort to Elizabeth to consider that Jane could not have been wearied by long expectations.	Мысль, что Джейн не придется долго ждать их приезда, была для Элизабет в пути единственным утешением.
The little Gardiners, attracted by the sight of a chaise, were standing on the steps of the house as they entered the paddock; and, when the carriage drove up to the door, the joyful surprise that lighted up their faces, and displayed itself over their whole bodies, in a variety of capers and frisks, was the first pleasing earnest of their welcome.	При въезде в усадьбу они заметили на крыльце маленьких Г ардинеров, привлеченных видом кареты. Когда карета подъехала, лица детей озарились восторгом, - дети выразили его даже своими фигурками, посредством всевозможных скачков и ужимок, - который явился приятным прологом встречи с домашним очагом.
Elizabeth jumped out; and, after giving each of them a hasty kiss, hurried into the vestibule, where Jane, who came running down from her mother's apartment, immediately met her.	Элизабет выпрыгнула из кареты и, перецеловав детей, ринулась в холл, где ее встретила Джейн, которая бегом спустилась из комнаты матери.
Elizabeth, as she affectionately embraced her, whilst tears filled the eyes of both, lost not a moment in asking whether anything had been heard of the fugitives.	У обеих глаза были полны слез. Сестры горячо обнялись, и младшая сразу спросила у старшей, получены ли какие-нибудь известия о беглецах.
"Not yet," replied Jane.	- Еще нет, - ответила Джейн.
"But now that my dear uncle is come, I hope everything will be well."	- Но теперь, когда наш дорогой дядя приехал, я надеюсь, все будет хорошо.