Горечь и сладость любви

Эти рассуждения успокоили её окончательно, и она отправилась на кухню, где и занялась ужином. Незаметно для самой себя Вера пристрастилась к готовке. Произошло это, наверное, потому, что приготовление еды для любимого человека – не просто варка-жарка, но целый любовный ритуал. По крайней мере, так считала сама Вера.

Вера так закрутилась, что только утром шестого позвонила родителям, пообещав, что седьмого она приедет к ним вместе с женихом.

Мать Веры Татьяна Васильевна Евдокимова при слове «жених» тяжело вздохнула. Она уже знала, что дочь её подцепила художника и собирается за него замуж. А кто-то из «конторских» успел по секрету доложить Татьяне Васильевне, что шеф Андрей Иванович делал Вере предложение, а та тянула, тянула, а потом и вовсе хвостом вильнула.

Отец Матвей Семёнович на все сетования жены отвечал:

– Пусть выходит за кого хочет. Не тебе с ним жить, а Вере.

– Ничего ты не понимаешь, – сердилась Татьяна Васильевна, – вот я, к примеру, вместо тебя вышла бы за маляра! Посмотрела бы я тогда, что бы ты на это сказал!

– Ничего бы я не сказал, маляр тоже хорошая профессия. А Верин жених и не маляр вовсе! Вон его даже на выставках вывешивают!

– Вот именно, вывешивают! Как говорится, не каждый маляр может быть художником, зато любой художник может быть маляром.

– Мать! У тебя не язык, а бритва! – усмехнулся Верин отец.

По случаю Рождества Татьяна Васильевна собиралась запечь гуся с яблоками и испечь свой фирменный пирог с грибами.

– Мамуля, я надеюсь, что твои шедевры произведут на Эдика должное впечатление, – прощебетала в трубку Вера.

«Только для твоего оболдуя и расстараюсь», – сердито подумала Татьяна Васильевна, но вслух ничего не сказала. Как ни крути, а дочь у них с Матвеем Семёновичем одна. И, видно, придётся примириться с тем, что зять их – не глава фирмы, а художник. Мазила, одним словом. Ни одной картины будущего зятя Татьяна Васильевна не видела и видеть не хотела.

Родители настаивали, чтобы молодые приехали на сочельник и Рождество встретили, как положено, за столом всей семьёй. Но Эдуард с ночевкой ехать к родителям Веры категорически отказался.

«Я привык спать в своей постели», – упорствовал он. И Вере не удалось его переубедить. Родители, конечно, были недовольны. И если отец легко примирился с тем, что Рождество они встретят вдвоём с супругой, а дочь и будущий зять приедут днём седьмого, то мать буквально шипела от негодования, как перегретая плита. Муж старался лишний раз к ней не приближаться.

За час до наступления Рождества Вера вспомнила о Клаве и перепугалась: «Как же это я забыла позвонить ей сразу после приезда?! Обидится на меня Клавка».

Но человеку свойственно всегда выискивать для себя оправдание, вот и Вера подумала: «Она могла бы и сама мне позвонить. Небось совсем о подружке своей в объятиях Андрюшиных забыла. А я-то, дура, старалась ради них».

В конце концов Вера позвонила.

Клава долго не отзывалась, наконец взяла трубку и проговорила:

– Алло!

Догадавшись, что Клавдия запыхалась, Вера произнесла:

– Привет, подружка! Ты бежала, что ли?

– Ну да, мы с матерью заканчиваем последние приготовления.

– Так ты у родителей? – разочарованно протянула Вера.

– Да. А ты разве нет?

– Мы с Эдиком к моим родителям завтра поедем. Ты извини меня, что я сразу тебе не позвонила. Закрутилась.

– Я так и поняла, – отозвалась Клавдия.

– Могла бы и сама мне позвонить, – не удержалась от упрёка Вера.

– Я не хотела тебе мешать, – вздохнула подруга, – думала, позвоню, и вдруг не вовремя.

– Да ладно тебе, какая ты стала деликатная, – отозвалась повеселевшая Вера, поняв, что Клавдия и не думала на неё обижаться, – звони, когда захочется. Я всегда рада тебя слышать.

– Я тоже, – сказала Клава и добавила виновато: – Можно я побегу?

– Конечно, конечно, – спохватилась Вера, – тем более меня уже Эдик заждался, вон что-то кричит из зала.

– С сочельником тебя, подружка! И с наступающим Рождеством!

– И тебя, Клавочка! Передавай мои поздравления всем своим!

– И ты не забудь завтра от меня и моих родителей поздравить Татьяну Васильевну и Матвея Семёновича.

Отключаясь, Вера подумала, что об Эдике Клава и не вспомнила. «Ну и я тоже хороша! – укорила она себя. – Андрею привет не передала».

Вера и не догадывалась о том, что Андрей Иванович Данилов встречал Рождество в полном одиночестве. Трудно было даже сказать, что он его встречал. Просто стоял у окна в комнате с потушенным верхним светом и смотрел, как за окном большими рыхлыми хлопьями падает снег. Небо было затянуто облаками, но лунный свет всё-таки каким-то образом находил просветы между ними и ронял лёгкий серебристый свет на заснеженный двор, похорошевшие от снежных нарядов деревья и припаркованные внизу машины.

Он вспомнил, что его мать никогда не отмечала Рождество, у них в семье главным праздником был Новый год. С 31 декабря на 1 января они сидели за столом вдвоём с матерью, смотрели «Голубые огоньки», а когда они прогоркли и стали тошнотворными, переключились на старые советские комедии и зарубежную эстраду.

В рождественскую же ночь они спали.