Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

свою заботу о товарищах Ленин подчинял интересам дела, — того самого, которое и собрало вокруг него товарищей, — это-то уж совершенно бесспорно. От такого сочетания деловой заботы с личным участием внимание к человеку отнюдь не делалось менее человечным, а политическая целеустремленность Ленина становилась еще более напряженной и, так сказать, полнокровной. Не видя этого, Горький явно не понял судьбы многих своих ходатайств перед Лениным за того или другого из «пострадавших» [ТРОЦКИЙ (IV)].

У других большевистских вождей, несмотря на то, что все они не очень любили персонально друг друга, а Зиновьева в особенности, заступнические акции Горького тоже вызывали неодобрительное раздражение, о чем косвенно свидетельствует все тот же Троцкий:

Пострадали от революции, как известно, многие, и ходатайств Горького было тоже немало, в том числе и вовсе несуразных. Достаточно вспомнить, например, аляповато-высокопарное предста-тельство Горького за социалреволюционеров во время большого московского процесса [ТРОЦКИЙ (IV)].

Поэтому обстановка вокруг Горького все время была накаленной. По воспоминаниям В. Ходасевича, в личном разговоре, такая влиятельная во властных структурах персона, как Каменева, прямо сказала ему:

Удивляюсь, как вы можете знаться с Горьким. Он только и делает, что покрывает мошенников — и сам такой же мошенник. Если бы не Владимир Ильич, он давно бы сидел в тюрьме! [ХОДАСЕВИЧ (III). С. 226]

Со своей стороны, Зиновьев, ощущая себя полновластным хозяином в своей петроградской вотчине,