Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Ляля Кауфман — М. Горькому

22 апреля 1910, Нерви.

Многоуважаемый Алексей Максимович

Пишу под диктовку моего отца, Шолом-Алейхема.

Ваша короткое, но выразительное и прочувственное письмо застало его в постели, как раз во время сильного недомогание, постигшего его вследствие наступившей у нас неслыханной жары. Потребовались консультации врачей, вызов профессора и прочая бестолочь, которым, по мнению больного, грош цена. Братски выраженное Вами мнение подействовал на него, говорит он, лучше всяких велемудрых профессоров и хитро придуманных лекарств.

Папа просит передать Вам, что, по словам американских еврейских газет, Вы собираетесь будто к будущему сезону с супругою на гастроли в собственном театре, где будут играть исключительно Ваши пьесы на английском и русском языках. Папа сообщает вам это потому, что те же газеты в прошлом году чуть не похоронили его в развалинах Мессины. Так что приходилось ему писать опровержение, что благодаря счастливой случайности Нерви лежит далёконько от Мессины и что поэтому он чудом спасся от землетрясения.

Примите рукопожатия от дочери Шолом-Алейхема, которая является Вашей, неведомой Вам, поклонницей [АГУРСКИЙ-ШКЛОВСКАЯ. С. 130].

В начале ноября 1910 года Горький в своем письме к Амфитеатрову отмечает: «И хорош III-й том Ш. Алейхема». Амфитеатров, со своей стороны, также высоко оценил этот новый том собрания сочинений Шолом-Алейхема, в который вошли рассказы «Маленькие люди» с предисловием автора — см. «Одесские новости». — 1910. № 8070. — 20 марта (2 апр.). Их переписка продолжалась и последующие годы.

Шолом-Алейхем — Горькому М.

Дорогой Алексей Максимович!

18 октября 1912 г.

Если Вас не затруднит, Будьте добры сообщить, Действительно ли бывают на Капри зимою, как говорят, сильные ветры? Это раз. Второе — название отель-пансиона (лучшего) и цена какая приблизительно.

Четыре зимы провел я в Нерви. Хотя я и выздоровел окончательно, но на декабрь-февраль, когда здесь выпадает снег, я бегу на Ривьеру. <…> [ШОЛОМ-АЛЕЙХЕМ (II). Т. 6. С. 668].

До конца жизни Шолом Алейхем сохранял чувства симпатии к Горькому и преклонения перед его дарованием. В уста одной из дочерей своего знаменитого персонажа Тевье-Молочника он вложил следующие слова: «Горький нынче почти первый человек в мире…»