Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

решени<я> еврейского вопроса конца XIX — начала XX веков представляла собой своего рода «информационную войну», в которой участвовали русские и еврейские литераторы в целях создания достойных преставлений о евреях с помощью разных видов печатных изданий. Еврейские литераторы работали в двух направлениях, с одной стороны, информируя «внешнее» русское общество, о проблемах евреев, о еврейской культуре, существование которой не признавала правая пресса, и, с другой стороны, пропагандируя во «внутреннем» еврейском обществе идею объединения евреев. На этих двух фронтах определенную роль выполнял Шолом-Алейхем, пользуясь своим могучим орудием — массовой, часто газетной, литературой. А русские литераторы либерального и демократического лагерей вели свои информационные сражения против правой печати, то расходясь, то соединяясь с еврейской и русско-еврейской журналистикой. <…> в ходе <этой> борьбы постепенно укреплялось представление о евреях как национальной или народной единице, имеющей соответствующие права и культуру [НАКАГАВА],

В консервативно-охранительском лагере было немало крикливых, но, как показало время, незначительных в литературном отношении имен. Однако правые публицисты пользовались всесторонней поддержкой царского правительства, выражавшейся, в первую очередь в благосклонности к ним Цензурного комитета, неусыпно отслеживавшего «крамолу» в писаниях либеральных демократов и благожелательно пропускавшего самые одиозные и оскорбительные с точки зрения элементарной политкорректности статьи правых ксенофобов.

Так, например, Василий Васильевич Розанов — самый талантливый, глубокий и одновременно противоречивый выразитель консервативно-охранительских взглядов, обращаясь к мыслящей части русского сообщества, вопиял:

Услуги еврейские, как гвозди в руки мои, ласковость еврейская, как пламя обжигает меня, ибо, пользуясь этими услугами, погибнет народ мой, ибо обвеянный этой ласковостью, задохнется и сгниет мой народ

(«Опавшие листья: Короб первый»)

<…>

Сила евреев в их липкости. Пальцы их — точно с клеем, «и не оторвешь», все к ним прилипает и они ко всему прилипают. «Нация с клеем».

<…>

Евреи делают «успех в литературе» и через это стали ее «шефами». Писать они не умеют, но при этом таланте «быть шефом» им и не надо уметь писать. За них все напишут русские. Вся литература «захватана» евреями. Им мало «кошелька» они пришли «по душу русскую». («Опавшие листья: Короб второй и последний»)[180].

Принимать за чистую монету декларативную юдофобию Василь Васильича, конечно, не приходится[181], он, как говорится, и грешил, и каялся. Тем не менее, в таких опусах как «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови» [РОЗАНОВ (II). С. 273–413] он явно выступает как политический провокатор, подливающий масло в огонь омерзительной антисемитской компании в связи с «делом Бейлиса». Вот мнение на сей счет его современников. Дмитрий Философов, многие годы тесно общавшийся с Розановым, писал: