Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

— и, добавим к этому, являлся большим поклонником творчества Шолом-Алейхема, которого в письмах к Горькому, постоянно нахваливал. Вот, например:

Очень хорош Шолом Алейхем. Прочтите томик[192]. Многое от Диккенса! (Амфитеаторов — Горькому, Кави. 25 марта 1910 г.),

— или:

Шолом Алейхем присылал чудесный рассказ и пишет другой для третьей книжки (Амфитеаторов — Горькому, Fezzano. 23 ноября 1910 г.) [ГОРЬКИЙ-ЖУРНАЛИСТИКА. С. 99 и 234][193].

Однако в «Чириковском инциденте» юдофил Амфитеаторов высказался вполне в русопятском духе: А ну, мол, их к черту! И чего они к нам лезут!?

Амфитеатров А. В. — Горькому М.

Кави. 8 или 9 января 1910 г.

Слушайте! А Шоломов Ашей довольно! Ну, ей богу же, довольно. Надоело это все — ну, пуще горькой редьки. <Кагальщики — М. У.> эти, не знающие русского языка. Старо — хуже, чем — как мир. Старо, как пять лет назад. И какое нам, в конце концов, дело?

Вполне в унисон ему отвечает и Горький.

Горький М. — Амфитеатрову А. В.

Капри. Январь, не ранее 9, 1910 г.

Шолом Аши должны много, оттого их и печатают. Мне они тоже осточертели[194]. И — увы! — я понимаю настроение А. Белого, понудившее его закатиться в антисемитизм. В самом деле: вы посмотрите, какая это бестактная и разнузданная публика, все эти Мейерхольды, Чуковские[195], Дымовы, Ол’д’Оры[196]

и другие, им же имя — легион! В литературе русской они кое-как понимают слова, одни слова, но дух ее — совершенно чужд им. И отсюда такие лозунги, как — долой быт! Это в России! Вводят и ввозят из Европы «последние крики», озорничают, шумят, хулиганят. И в конце концов от всей этой их суеты выигрывают только антисемиты. Факт! И давно бы следовало указать на этот источник антисемитизма [ГОРЬКИЙ и ЖУРНАЛИСТИКА. С. 183].

Столь сильное раздражение против «евреев в русской литературе» двух патентованных русских филосемитов может быть в определенной степени понятно, если рассматривать пустяшный по существу «Чириковский инцидент», в общей связи с

не только собственно русско-еврейскими коллизиями, но и ориентацией Дымова, Ш. Аша, Волынского и Шайкевича на западный мир и его художественные влияния и ценности [ХАЗАН (I). С. 72]

Но даже и в этом случае нельзя не удивиться, что у Горького такие общечеловеческие качества, как бестактность, разнузданность и провокативность, выступают в роли характеристик национально-культурной специфики и, как следствие, представляют собой «тот источник антисемитизма». Ведь сам же он, нещадно бичуя косность, лень, распутство и другие человеческие пороки в русском народе, отнюдь не был склонен объявлять их коммуникативными характеристиками «русскости», а значит возможным источником русофобии. Так же в ответе Горького явно звучит одобрение выражено статьи А. Белого «Штемпелеванная культура» [РуПоЕ. С. 36–37], а значит и косвенное согласие с точкой зрения ее автора о тотальной «иудеизации» русской и европейской культурной сцены.