Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

«Никогда еще эксплуатация народа народом не заявляла о себе с таким невинным цинизмом…» Эксплуатируемые евреи тут для Жаботинского — не более чем пример; ведь отношение русской интеллигенции к другим народам — не лучше. Это она «…руками своих лучших и устами своих первых щедро оделила ударами и обидами все народы от Амура до Днепра…» И далее, совсем уже беспощадным кнутом: «Мы <интеллигенты-евреи> проглядели, что в пресловутом, и нас захватившем культе „святой и чистой“ русской интеллигенции, которая-де лучше всех заграничных и супротив которой немцы и французы просто мещане, — что во всем этом славословии о себе самих, решительно вздорном и курьезном, гулко звучала нота национального самообожания. И когда началось освободительное движение и со всех трибун понеслась декламация о том, что „мы“ обгоним Европу, что Франция реакционна, Америка буржуазна, Англия аристократична, а вот именно „мы“, во всеоружии нашей неграмотности, призваны утереть им нос и показать настоящее политическое зодчество, — наша близорукость и тут оплошала, мы и тут не поняли, что пред нами взрыв непомерно вздутого национального самолюбия… <…> Русскому национализму не за что бороться — никто русского поля не занял, а напротив: русская культура, бессознательно опираясь на казенное насилие, расположилась на чужих полях и пьет их материальные и нравственные соки» [ТАРН].

Публичная полемика продолжалась не один год. В 1911 году она, вроде бы, была завершена иронической формулой обозревателя газеты «Еврейский мир»:

«Евреи» останутся, а от «инцидента» ничего не останется,

— но «инцидент» все же остался в исторической памяти — как яркий пример болезненной реакции «коллективного бессознательного» на проникновение в его среду чуждого культурного элемента. Отметим, что в современной Европе не только «свой еврей» не в счет, но и любой писатель-инородец, на высоком уровне подвизающийся, например, в английской, французской или голладской литературе, — явление вполне обыденное. В России же и по сей день тема «евреи в русской литературе» звучит достаточно актуально. Возвращаясь же к истокам «Чириковского инцдента», напомним, что успех Шолома Аша на русской литературной сцене начала ХХ в. был явлением, несомненно, беспрецедентным, заставившим неприязненно поморщиться многих его русских коллег. Однако по настоящему болезненно «национальную гордость великороссов» задевало утверждение Чуковского в статье «Евреи и русская литература», что

если бы не евреи, русская культура едва ли существовала бы. Пойдите в любую библиотеку, читают почти сплошь евреи. Театр, выставка, публичная лекция, митинг — везде евреи, изучающие, спорящие, слушающие, работающие. Много ли без них расходилось бы русских книг, журналов, газет и могли бы говорить о русской литературе, о русской опере, о русской революции, если бы не поддержка, не помощь, не сотрудничество этого культурнейшего народа? [ИВАНОВА Е. С. 138].

А вот что говорит статистика: