Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Что касается художественных произведений главного персонажа настоящей книги — Максима Горького, то в них можно выделить целый ряд еврейских мотивов. Они прочитываются в таких его работах, как «Легенда о еврее» (1896 г.), «Каин и Артем» (1898 г.)[205], рассказы из цикла «Публика» (1899–1900 гг.), «Погром» (1901 г.), «Мальчик» (1915 г.), рассказ «Яблоки» из цикла «В больном городе» (1918 г.), повести «Все тоже» и «Ярмарка» (1918 г.), «О первой любви» (1923 г.), «Карамора» (1924 г.). Последний еврейский образ у Горького — это революционерка Рашель (Рахиль Моисеевна Топаз), в новой редакции пьесы «Васса Железнова» (1910 г.), которую писатель сделал в 1935 г. для МХАТ-2 и где в соответствии с духом нового времени отразил противостояние буржуазии — купчиха Васса Железнова и борцов за свободу трудового народа — ее невестка Рашель. Особого внимания заслуживает роман-эпопея «Жизнь Клима Самгина», «которая является не только зеркалом русской жизни, но и зеркалом еврейского вопроса», как в России, так и в Западной Европе. Горький, как упорный критический реалист, символически-положительных героев в романе не создает: «большинство еврейских персонажей романа, как, впрочем, и русских, — характеры отрицательны». Даже Роза Грейман — большевичка, которая, казалось бы, автоматически должна выступать как положительный персонаж, оказывается у него типом революционерки-интернационалистки, расходующей свой революционный запал на слова и призывы, типа «чтобы все думали в международном аспекте» [ГОРЬКИЙ (I). Т. 22. С. 262]. И только сионист Депсамес, прототипом которого, возможно, являлся Владимир (Зев) Жаботинский

изображён умным, деятельным человеком, хорошо понимающим и любящим русскую культуру, но, тем не менее, собирающимся идти по своей еврейской дороге [АГУРСКИЙ-ШКЛОВСКАЯ. С. 21].

Именно Депсамес — этот, в глазах Клима Самгина, «болтливый тонкоголосый крикун», выступает у Горького выразителем его собственных потаенных мыслей о том, что произошло в России:

Вы хотели немножко революции? Ну, так вы будете иметь очень много революции, когда поставите мужики на ноги и они побегут до самых крайних крайностей и сломит вам голову и себе тоже.

<…> — Ну, так это будет — на одной ноге новый сапог, на другой — старый лапоть [ГОРЬКИЙ (I). Т. 21. С. 103–105].

Не вдаваясь в анализ столь сложного и многопланового произведения, как «Жизнь Клима Самгина», отметим все же, что при нестандартной научной верификации его образов в нем неожиданно открываются тематические линии, выводящие, как показывает современный историко-биографический анализ, на еврейских друзей и оппонентов Горького, например, Исаака Бабеля и Владимира (Зеве) Жаботинского — см. [КАЦИС (I)-(III)], [ТОЛСТАЯ Е.].

В заключение напомним, что помимо новых положительных типов евреев-мудрецов, страдальцев, борцов за правое дело и иже с ними, в мифопоэтическом пространстве русской словесности «Серебряного века» присутствовал и архитипический образ еврея-сатаниста — вездесущего, легко меняющего личины, наймита мирового капитала. Этот персонаж украшал своей злодейской импозантностью особый раздел отечественной литературы, который сегодня можно классифицировать как «юдофобское фэнтези». В этом жанре в частности подвизались две благородные дамы — Вера Крыжановская-Рочестер, плодовитая сочинительница оккультных романов «Паутина», «Гнев Божий», «Железный канцлер древнего Египта», «Адони» и др., предсказавшая, в числе прочего, грядущее уничтожение пяти миллионов евреев и последующее создание еврейского государства, и Елизавета Шабельская — автор кровожадных ужастников, в которых расписывалась идея жидо-масонского заговора: «Сатанисты XX века» (1909) и «Красные и черные» (1911). Не менее респектабельными в отношении социального статуса были и мужчины-писатели. Среди них выделяется такая колоритная личность, как Николай Вагнер.