Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Вы, издатель большой русской газеты, не перестающий сеять в русских умах человеконенавистничество, антисемитизм, англо фобию, ненависть финляндцам, армянам и презрение к добру… [АГУРСКИЙШКЛОВСКАЯ. С.62],

Этим вызывающим демаршем Горький уже в самом начале своей карьеры расставил точки над «i», заявив себяне только радикальным выразителем взглядов лево-демократического лагеря русского общества, но и юдофилом. Недоброжелатели писателя из числа ультра-патриотов утверждают, что свой первый псевдоним — Иегудил Хламида (так Горький подписывал свои статьи и очерки 1899–1896 годов в «Самарской газете»), он взял в то время специально, чтобы его принимали за еврея[236]

. Однако они заблуждаются. Псевдоним этот, хоть и с иудейской подоплекой, т. е. ветхозаветный, но при всем том вполне православного толка. Иегудиил (ивр. יהודיאל裚 — Yehudiel «хвала Божия») — в православной традиции — см. [ПрЭ], один из семи архангелов. Согласно «Руководству к писанию икон» «изображается держащим в правой руке золотой венец, как награду от Бога за полезные и благочестивые труды святым людям, а в левой руке бич из трёх чёрных верёвок с тремя концами, как наказание грешным за леность к благочестивым трудам». Он покровитель всех, кто усердно трудится; корона, которую он держит, символизирует вознаграждение за духовный труд; является советником и защитником всех, кто работает во славу Господа, в частности царей, судей. Что касается слова «хламида», то у древних греков оно означало название мужской шерстяной одежды, представшей собой продолговатую мантию, которая накидывалась на шею короткой стороной, причём застёжка укреплялась или на груди, или на правом плече [ЭСБЭ], а в разговорном русском языке так шутливо называют какую-нибудь несуразную, длиннополую одежду. И все же, как ни крути да не ищи скрытого смысла в этом первом горьковском псевдониме, словосочетание Иегудил Хламида для русского уха, по возможности избегающего даже христианских юдаизмов, звучит и странно, и провокативно, ибо сразу наводит на мысль о еврейском происхождении его носителя:

Вас как зовут? — Иегудиил. — Вы разве жид? — Нет, русский… — Ну, значит, врете… («Светло-серое с голубым», 1915 г. [ГОРЬКИЙ (I). Т. 11. С. 136]).

По свидетельствам современников в либерально-демократической русской литературе еврейская тема в целом была окружена известным набором ограничений. Так, например, в рассказе писателя Н. Пружанского «Начистоту» о русском писателе еврее:

Он в литературе принадлежал к тому лагерю, где, по принципу, о евреях вовсе не говорят, а если и говорят, то говорят им одни только комплименты (Еврейская жизнь, 1904, № 1).