Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

передать братьям вашим — писателям, которые живут в этих местах, чтобы они помогли мне, когда я приеду. <Затем Горький поинтересовался — М. У.> какое сейчас состояние сионизма? Каковы результаты большого съезда, который состоялся в <…> в Минске в конце августа 1902 года. — У меня есть кое-какие

соображения о сионизме, но я опасаюсь высказывать их публично, <…> поскольку <не имею о нем> верного представления, хотя я иногда читаю об этом <движении — М. У.> в общей прессе. Если у вас есть популярные книги на русском языке, в которых говорится о сионизме подробно, то, пожалуйста, составьте список этих книг, и я сразу их закажу.

— Я готов не только составить список, но и прислать их вам сам. Сегодня я иду на сионистское собрание, послушать отчет делегата, который только что вернулся из Минска; там я попрошу для вас эти книги, чтобы вам их срочно доставить.

— А <…> не можете ли вы устроить так, что позволили мне — «чужому» — придти на собрание? Мне ужасно хочется услышать живую речь участников сионистского движения.

— Мы никогда не скрываем наших дел, а так же всего, что касается сионизма, от глаз ближнего. Пойдемте со мной, господин мой, мы встретим вас с подобающим уважением и я гарантирую, что вам будет интересно послушать просвещенную и ученую женщину-врача, она-то и есть тот делегат, который будет делать отчет тем, кто ее послал [АГУРСКИЙФ — ШКЛОВСКАЯ. С. 435].

Далее Коздой пишет, что они без промедления тут же вместе отправились «в синагогу, где в отделении для женщин было назначено собрание». Там произошел неприятный инцидент, о котором уже упоминалось выше: докладчица доктор Бродская, заявила, — как потом выяснилось, это было ее личное мнение, что якобы