Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

… Тысячи еврейских революционеров из России — мужчин и женщин — приветствовали человека, который своим пером приобрел себе мировое имя, который у себя на родине доказал свою преданность народной борьбе за свободу, доказал своим отважным участием в этой борьбе и тем, что отдал часть своей души страданиям за дело борцов, за революцию…

..Приветственные крики начались издалека, потому что док был перекрыт, ввиду того что служители порта сперва должны были проверить багаж пассажиров.

Встречающая толпа стояла по ту сторону ворот. Горький сошел с корабля, сопровождаемый женой, приемным сыном (который жил уже в Америке более года) и делегацией социалистов, выехавшей ему навстречу < на борт корабля>. Когда Горький с сопровождающими приблизились к воротам, восторженное «ура» снова взмыло в воздух. Как только он миновал в ворота, сотни людей бросились к нему. В громких приветствиях были слышны слезы любви к гостю и к революции. Горький пожимал десятки рук, подбрасывал в воздух шапку и повторил слова дружбы и признательности. Его большие серые глаза тоже были полны слез. Люди толкались, кричали «Да здравствует революция!», их лица были необыкновенно возбуждены.

Это был замечательный момент…

.. Горькому представили товарища Лессина, еврейского поэта и поэта Бунда. «Мне знакомо это имя, мне читали и переводили стихи товарища Лессина в России», <— сказал Горький>. Когда Лессин обратился к Горькому на русском языке, тот воскликнул: «Вы знаете русский?! Почему же вы не пишите на русском?» — «Кто же будет писать на идиш?» — спросил его Лессин. «Совершенно правильно, — сказал Горький. — Бунд — замечательная организация и в ней есть замечательные люди».

(На следующий день).

Редактор «Форвертс» вместе с тов. Гуревичем[248], делегатом от Бунда, вчера посетили Максима Горького в его гостиницы и имели с ним длительную беседу. В ней участвовал тов. Хилкуит в качестве представителя Социалистической партии. Беседа касалось различных тем. Представитель «Форвертс» повернул в беседу к еврейскому вопросу. Горький оказался большим знатоком еврейской истории и тех христианских сект, которые празднуют еврейскую субботу исполняют другие еврейские обычаи

[249].

Хотите ли вы передать привет местным евреев через наш орган печати еврейских рабочих, т. е. «Форвертс»? — спросил его редактор этой газеты.

Горький поднялся с улыбкой и выражением удивление на лице и ответил:

— Очень рад! Очень рад! Постарайтесь записать мои слова, потом я их просмотрю, чтобы я мог нести ответственность за каждое свое слово.

Так и было сделано. Тов. Горький все просмотрел и к записанному добавил несколько строчек…

..Тов. Горький говорил с тов. Гуревичем о вождях Бунда, с которыми он дружит, в основном об известном «Maксиме»[250] — вожде балтийской революции и балтийской республики, который играл в ней роль президента. «Он чудесный, умный и тактичный человек, — сказал тов. Горький. — Он сыграл огромную роль в этих незабываемых событиях» [АГУРСКИЙ-ШКЛОВСКАЯ. С. 456–451].