Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

Взглянув на реку, Горький сказал, что чувствует себя будто дома, в Нижнем Новгороде, на берегу Волги. На что один из сопровождавших его нью-йоркцев заметил, что «Новгород» и «Нью-Йорк» — почти одно и то же. Никакой конкретной программы пребывания у Горького не было, она составлялась на живую нитку. Принимавшим его литераторам удалось пригласить на обед в честь гостя Марка Твена. На него возлагалась главная надежда — ожидалось, что он если не возглавит, то войдет в комитет по сбору средств в помощь русской революции. Обед состоялся на следующий вечер после прибытия. Горький был польщен присутствием Марка Твена. Он наговорил ему комплиментов, но не забыл и о главной своей цели. «Я приехал в Америку как чужестранец, — сказал он, — и нашел среди американцев людей, глубоко сочувствующих страданиям моего народа, который борется за свою свободу — свободу, какой наслаждаетесь вы. Пришло время революции. Все, что нам нужно, — это деньги, деньги, деньги».

Марк Твен не остался в долгу и в своей речи выразил полное сочувствие русской революции. «Если мы способны построить российскую республику, — сказал он, — чтобы дать угнетенным людям во владениях царя столько же свободы, сколько имеем мы сами, давайте же займемся этим».

Обед закончился под утро. Литераторы расходились, держа в руках свежеотпечатанные номера газет с репортажем о торжестве. Правда, ни Горького, ни Марка Твена среди них уже не было. Марк Твен сказал, что должен быть в другом месте и откланялся — впоследствии выяснилось, что он торопился на международные соревнования по бильярду в «Мэдисон сквер гарден». А Горький отправился на другой обед, где, помимо него, чествовали недавно прибывшего в Америку Герберта Уэллса[251]

.

На следующий день Горький и Андреева поехали осматривать город. За ними хвостом увивались журналисты. Буревестник восхищался увиденным. Особенно его поразил тогда только что построенный небоскреб на Таймс-сквер. «Замечательно! Замечательно! — согласно сообщению „Нью-Йорк таймс“, воскликнул Горький. — Не уеду, пока не узнаю, как воздвигли такую штуку». Вечером знатные визитеры посетили цирковое представление

<…>

Все складывалось как будто отлично. На третий после приезда день Горький сам давал прием в своем просторном гостиничном номере. На него явились знаменитости, люди, состоявшие в Обществе друзей русской свободы[АБАРИНОВ], [SHERR. Рр. 160–190].