Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников

стали приходить письма, главным образом от рабочих, которые выражали им сочувствие и предлагали приют в своих скромных жилищах. Невозможно было принять такие предложения, так как состояние здоровья Алексея Максимовича резко ухудшилось. У него появилось кровохарканье. Требовался серьезный медицинский надзор.

Среди полученных писем было письмо к Марии Федоровне одной американки, дочери известного нью-йоркского врача госпожи Престонии Мартин. Она писала:

«Я не могу и не хочу позволить, чтобы целая страна обрушилась на одинокую, слабую женщину, и потому предлагаю Вам свое гостеприимство».

Недолго думая, мы решили рискнуть, и я поехал на Статен Айленд (остров в устье Гудзона), где была городская вилла господ Мартин.

Познакомившись с миссис Мартин, произведшей на меня чудесное впечатление, я быстро с ней договорился, и на другой же день мы выбрались из-под домашнего ареста, и началась для нас новая полоса жизни в Америке.

<…>

Миссис Мартин оказалась умной, интеллигентной и культурной женщиной. К тому же она хорошо говорила по-французски, и мы свободно объяснялись друг с другом.

Узнав от меня, из какой семьи происходит Мария Федоровна, в какой среде она росла и воспитывалась, как была избалована вниманием и с какой любовью относилась к ней московская публика, в особенности молодежь, миссис Мартин сразу прониклась к М. Ф. большой симпатией.

Горького миссис Мартин знала по английским переводам его ранних произведений. Она очень ценила его как писателя и, будучи сама писательницей, поняла, что надо прежде всего создать для Алексея Максимовича такие условия, чтобы он по установившейся привычке мог ежедневно работать и чтобы ничто ему не мешало. <…> Желтая пресса не прекращала нападок на Горького, были даже задеты Мартины, их приютившие, и <миссис Мартин> поместила во всех газетах следующую заметку:

«Я считаю, что нам оказана честь тем, что мы принимаем Максима и г-жу Горьких, и мы с удовольствием будем иметь их своими гостями до тех пор, пока им это нравится» (газета «Tribune», 21 апреля 1906 г.

).

Двери виллы Мартин наглухо закрылись для всевозможных репортеров и для тех, кто попытался бы увидеть Горького без их согласия.

<…> Наконец травля Горького и Маржи Федоровны прекратилась. Газеты получили из Петербурга сведения о Марии Федоровне, о ее дворянском происхождении, о том, что она дама «из общества», актриса столь же яркая, как Элеонора Дузе или Сара Бернар, и т. п. Большую сенсацию произвела статья в рабочем журнале «Труд», в которой, опираясь на документальные данные, разоблачалась кампания против Горького.

При необыкновенно дружеском участии четы Мартин жизнь наша вошла наконец в нормальное русло. <…> Вскоре <миссис Мартин> предложила нам поехать на все лето к ним в имение в горах Адирондак, на границе с Канадой. Мы согласились. Хотя Горький начал работать еще по дороге в Нью-Йорк над повестью «Мать», всецело отдаться работе он смог только в «Summer Brook» («Летний ручей») — так называлось имение Мартинов[255].