Горькое похмелье

– Я то же самое говорю. Получилы по шее, о батьке вспомнили.

– Не то говоришь… Даже Петр Алексеевич Кропоткин до этого не додумался! Это – волна!

– Яка ще волна? – все еще не совсем понимал теоретиков Нестор.

– Третья революция! – пояснил Аршинов. – Ты смотри! Первая революция – Февральская, буржуазная, вторая – Октябрьская, социалистическая. Эти обе революции были, в сущности, борьбой за власть! За новую государственность! Аппарат насилия оставался тем же. Жандармы превратились в чекистов, полицейские – в милиционеров, чиновники – в комиссаров… И теперь наступает Третья революция – анархическая! Не смена, а уничтожение власти! Ты гляди, не только у нас – по всей России против новой власти, против большевиков поднимается селянство! Оно пока еще вслепую ищет, к кому прибиться! Донские казаки, дурачье, прислоняются к кадетам, винницкие крестьяне – до Петлюры, херсонские, одесские – до Григорьева. Тысячи мелких бунтов, вилочные мятежи на Волге, на Урале, в Сибири! И все это – волна Третьей революции!

– А что? Это верно! – воскликнула Галина, слушавшая речь теоретика анархизма, стоя в дверях. – И мы… мы, Нестор, должны быть на гребне волны! Иначе эту стихию оседлают такие, как Григорьев!.. Будь ты, батько, вождем Третьей революции!

Махно отмахнулся от нее, поглядел в окно, словно надеясь там увидеть этот гребень волны. Затем перевел глаза на олеографию «Девятого вала»… Волна! Заманчиво звучит!.. Все-таки теоретики нужны. Они в самую суть глядят. Ученые люди. Спинозы!

Сколько их появилось в ту пору в России, во всех ее уголках, и прежде всего в столице, великих умов, изобретателей «всеобщего счастья», самоучек или последователей известных светочей и основоположников, авторов потрясающих (действительно потрясающих целые массы людей!) теорий, больших и малых.

Бактерии психической заразы носились по стране с чумной быстротой, перелетая по воздуху, инфицируя многотысячные слои общества. Рушили, громили то, что создавалось людьми и природой в течение долгих лет. Искали новую правду.

«Мировая революция», «перманентная революция», «третья волна», «построение социализма на всей планете», «построение социализма в одной стране», «превращение крестьянства в сельхозпролетариев», «трудовые армии», «стакан воды», «коммунальная частная жизнь», «воспитание детей вне семьи», «фабрики-кухни взамен семейного питания»… И все эти теории испытывались на миллионах людей, прежде чем отвергались.

– Третья революция… – пробормотал Нестор. – А шо, похоже! Большевики пришлы на время. Не может быть, шоб такая власть долго царствовала над селянином… Третья революция! Это точно!..

Он стоял у окна, перебирая в памяти события последнего времени. Может, и права Галина: неосознанно, запрещая себе даже думать об этом, он попытался отойти от борьбы. Нет, не испугался он того, что объявили его «вне закона». Не в таких переделках довелось побывать – и ничего, не опускал руки, не впадал в панику. А тут… Усталость ли сказалась, разочарование ли наступило оттого, что непростой, все более запутанной и непонятной становилась дорога, которая должна была привести всех их к анархическому раю.

Но вот печальный рассказ Трохима Бойка о продотрядах, подчистую выгребавших хлеб из закромов, о бессмысленых расправах над крестьянами всколыхнул его душу. А тут еще Аршинов произнес так нужные ему сегодня слова: «Третья революция!» Вот она, цель! И вроде как рассвело, вроде как дорога к той светлой жизни, о которой мечталось, показалась ему прямее и короче.

Но с кем теперь по ней идти? Распустил, разогнал он своих верных побратимов, сам спрятался в плавнях. Об идиллии на бережочке стал подумывать, о рыбалке…

Нет, не его это! Не его!

Новые мысли накатывались, будоражили душу.

– Ну шо ж! – зло сказал он. – Не я так хотел! Но против бури не пойдешь! – Он позвал Юрка, который маячил под окном. И когда тот, гремя амуницией, ввалился в хату, сказал: – Давай, Юрко, россылай хлопцев, пусть разыскивают наших! Хватит в плавнях отсижываться! Будем снова собирать свою армию!

– Та де ж их шукать, батько? Як? – растерялся Юрко. – Оны ж по всей Таврии. И на Донбаси. И пид Харьковом…

– А ты подумай… По всему уезду, почти в каждом селе живет родня наших хлопцев. Они знают, где кто воюет.

– Поняв, батько!..

…И уже через несколько дней сюда, в рыбацкий хуторок, потянулись первые бойцы, в основном одиночки. Те, кто после ухода от Нестора не примкнул ни к красным, ни к белым, а вернулся домой, выжидая, куда все повернется.

…Недели через полторы по пыльной дороге брела потрепанная красноармейская часть. Худущие клячи едва тащили тачанки. Передки, полные ранеными и смертельно уставшими, ехали без орудий. Многие шли босиком, а кто-то вспомнил про постолы и лапти. Жались поближе к плавням, но и боялись густых лесочков. В каждом из них могла таиться какая-нибудь неожиданность.

Но вот из плавней вышли двое с винтовками. Стояли, не таясь. Ожидали.

Идущий впереди Сашко Лепетченко еще издали узнал Трохима Бойка и ездового Степана…