Город и рыцарство феодальной Кастилии: Сепульведа и Куэльяр в XIII — середине XIV века

Это представление о естественности перехода от латинской историографии к старокастильской противоречит устоявшемуся взгляду на формирование историографии на разговорном языке, который акцентирует внимание на факте разрыва традиции. С легкой руки последователей X. Уайта подобный подход оперирует употребляемым без перевода английским выражением «Romancing the Past». Как известно, оно вошло в обиход после выхода в 1993 г. книги американского историка средневековой литературы Г. Шпигель[1311]

. Истоки и сущность своего метода исследования средневековой историографии сама автор определила в выступлении на I Международной конференции по изучению средневековой хронистики (1996)[1312]

. Главным для нее является представление об исторической прозе как об одном из видов нарративных текстов, не имеющем принципиальных отличий от других литературных жанров: «Подлинный историографический анализ должен всегда затрагивать как социальную, так и формальную сторону исследуемого сочинения; он обязан сосредоточиваться на "социальной логике" текста в двояком смысле, т. е. с учетом как его структуры, так и дискурса как структурируемого "логоса"»[1313]

. Проще говоря, процесс формирования исторического текста, по Г. Шпигель, сводится к сведению воедино некой суммы исходных элементов, отбираемых и структурируемых составителями в строгом соответствии с задачами (главным образом политическими), поставленными ими для самих себя. Понятие «реальность» при этом отрицается в принципе.

На испанском материале подобные подходы еще на рубеже 1980–1990-х годов применила американская исследовательница Н. Дайер, назвавшая свою статью более чем красноречиво — «Историография Альфонсо X: литературный нарратив». Для нее составление «историй» (прежде всего «Истории Испании» Альфонсо X, о которой, собственно, и идет речь) сводится исключительно к встраиванию фактов в готовую схему исторического времени, унаследованную от латинской хронистики[1314]

. Еще более категоричным выглядит вывод французского филолога Ж. Мартэна, сводящего весь процесс создания хроник к пяти основополагающим операциям. Вот они: 1) «reproduire» — выявление структурных элементов (историограмм); 2) «réunir» — их отбор в соответствии с заранее поставленными задачами; 3) «assembler, bâtir» — устранение внутренних противоречий между историограммами; 4) «assembler, agencer» — встраивание элементов в заданную структурную цепочку; 5) «reviser» — конечная сверка, чистовое устранение неувязок, а при необходимости и добавление недостающих скреп. Таким образом, в основе творчества создателей «Истории Испании», как оказывается, лежит лишь незамысловатый «труд ножниц и клея»[1315].

На первый взгляд подобные подходы представляются достаточно логичными. Тем не менее Бог, как и всегда, проявляет себя в деталях. В данном же случае читатель так и не получает ответа на некоторые «несвоевременные» и «глупые» вопросы. Главный из них заключается в явном противоречии между предложенными выводами и хорошо известными фактами. Так, и Н. Дайер, и Ж. Мартэн уверенно связывают описанные историографические манипуляции с политическим курсом Альфонсо X. Однако уже Д. Каталан Манендес Пидаль выделил два этапа в процессе создания «Первой всеобщей хроники». На первом этапе (до начала 1280-х годов) неизвестные писатели работали под непосредственным руководством Альфонсо X, создавая капитальную «Историю Испании». Но их труду не суждено было завершиться: в 1284 г. «Император культуры» скончался, а еще ранее, в 1282 г., его сын и наследник Санчо IV поднял мятеж против своего отца, который превратился в беглеца в собственном королевстве, едва ли способного уделять достаточное внимание своему глобальному историографическому проекту. К тому же одновременно работа велась и над другим проектом — «Всеобщей историей», которая, очевидно, была более важной для Альфонсо X.