Город потерянных

Мы улеглись плотным кольцом, и вышло так, что я и Дэвид лежали прямо напротив друг друга.

Прохладный ветер качал языки пламени, которые вздымались высоко к черному небу, разбрасывая вокруг нас яркие искры. Он смотрел на меня. Неотрывно, как-то иначе, чем как смотрят влюбленные парни.

У тех взгляд глупый, словно им в пунш подмешали водку и набросали туда соленых огурцов, заставив всю эту мешанину выпить.

Но у Дэвида в глазах плясал огонь, и он отражал небольшие слезинки, а сам парень как-то неестественно сжался, прищурившись и лежа настолько неподвижно, будто впал в летаргический сон. Почему-то я тоже смотрела на него. Не из-за чего-то такого, а просто – чтобы поддержать наши гляделки.

В конце концов я не выдержала и развернулась на другой бок, прильнув к Соньке.

А что, если он и правда любил меня?

А что, если это я все порушила?

Но он же сам сказал, что я ему безразлична. Он признался, что я очень похожа на Эмили, и больше он не испытывает ко мне ровно ни-че-го.

Так я и уснула: в нелепой позе, пытаясь найти удобное положение и одновременно не угодить ногой в костер, и все еще чувствуя пристальный взгляд того, кому я, возможно, перечеркнула пол жизни.

***

Чьи-то ритмичные постукивания. Голоса. Смех. Возгласы.

Я нехотя приоткрыла сначала один глаз, а потом – второй. Земля. Засохшие стручки, еле пробивающиеся сквозь землю. Пепел от вчерашнего костра. И что-то белесое – соль от моих слез.

Я поднялась и уселась на колени, отряхивая волосы от земли и посильнее натягивая на себя худи. Воздух еще не прогрелся, и я буквально всей клеточкой тело ощутила те заморозки, которые гуляли всю ночь.

– С добрым утром, спящая, – подтрунил Кир. Он сидел на каком-то пне и все так же продолжал придерживать полусонную Соньку.

– Как она? – я прищурилась.

Он кивнул, говоря этим, что заживляющая мазь подействовала на нее очень даже хорошо. Но что-то в Соньке было не так…

Я присмотрелась внимательнее, пытаясь понять, что именно в ней не так.

И тут я догадалась.

Копья больше не было.

Вместо этого ее живот был замотан обрывком Кириной футболки, местами всей в крови, но уже засохшей и не кровоточащей. Там, где была рана, сквозь полупрозрачную материю просачивались засохшие кровяные корки.

Я поспешила отвернуться, но одновременно с этим я была ужасно рада, что Соньке стало гораздо лучше.

– Ей ночью стало плохо, – разрушил мои радостные мысли парень, – мы думали, будить тебя или нет, но потом Сонька сама попросила этого не делать. И уснула. Больше такого не повторялось.

Я вскочила на ноги и стала ходить кругами вокруг уже потухшего костра. Дэвида не было, но сумка, с которой он пришел вчера, стояла под четким надзором Кира в пару дюймах от него.

– А этот ушел.

– Отлично, – буркнула я.

– Чего «отлично»? – передразнил Кир. – За дровами пошел он. И воду искать.

Я ничего не ответила и продолжила отдаляться от Кира и Соньки в угрюмом молчании, гадая, радоваться мне, что Дэвид ушел, или грустить о том, что он скоро вернется.

В конечном итоге я так и не решила для себя, что было бы лучше.

Сухие ветки трескались под моими ногами, выжженная мертвая трава рассыпалась в прах, когда я делала нерешительные шаги. Лесополоса постепенно редела, говоря этим, что скоро меня встретят новые пески.

Но когда мертвые деревья закончились окончательно, и перед моими глазами выросло черное выжженное поле, я поняла, что мы покинули землю аборигенов. Я минуты три стояла в полном шоке и всматривалась вдаль, как вдруг кто-то за моей спиной навязчиво закашлялся.

– Кир? – я повернулась к парню, держащему на руках Соньку. Несомненно, она находилась в неясном сознании, но была еще слишком слаба, чтобы встать или хотя бы сказать что-нибудь. – Это выглядит ужасно. Ощущение, словно тут прошел пожар.

– Может быть, так оно и было, – задумчиво пробормотал Кир. – Не зря же этот город назвали Слипстоуном. Как там оно? «Спящий город» – хорошее название, прямо впору к его ландшафтам.

Мы двинулись вперед, переступая через торчащие из земли корешки и проклиная тех, кто это все устроил. Но едва мы успели дойти до середины поля, как увидели тонкую струйку дыма, идущую из-за холма.

Мы бегом бросились к источнику дыма, и вскоре перед нами предстало такое ужасное зрелище, которое только самая сердобольная душа в мире назовет катастрофой.

Каркас у «боинга» был искорежен настолько, словно перед тем, как приземлиться и умереть, он пролетел по самому еловому лесу, перед этим искупавшись в лаве. Одно из закрылок отсутствовало, левое крыло было наполовину оторвано. Турбины еле-еле мотались на небольших участках металла.

Мы с Киром одновременно присвистнули, не спеша двигаясь к самолету.

– Кажется, я понимаю, почему выжили только мы трое, – пробормотала я.

Я подошла к входу, и ко мне в голову сразу же залезли воспоминания о том, как мы с огромными от страха глазами спасались от аликвида. Внимательно присмотревшись, на грязном и запыленном каркасе я увидела следы наших ботинок.