Читаем Горожане. Удивительные истории из жизни людей города Е. полностью

Вообще-то, у Сигарева было другое название, но Коляде виднее.

– Эта пьеса, – продолжает Коляда. – станет событием, и её будут ставить во всех театрах мира.

Писательница думает, ну прямо уж так-таки во всех! Краска разливается по щекам будущей знаменитости. А после чтения уже никто ни в чём не сомневается… Ни одногруппники Сигарева, ни он сам в своём успехе, ни вольнослушательница.

В Екатеринбурге, как в любом другом городе, за эти годы случилось много такого, что может стать романом – или пьесой. Это ведь только кажется, что города стоят на месте. И что люди не меняются. И что испытание медными трубами проходит легче и приятнее, чем огненно-водные процедуры. Медными трубами по голове – не пробовали?

«У этого Коляды всё одинаковое». «Чернуха». «Балаган». «Самодеятельность». «Зачем у него артисты так громко орут?» «Мне этой грязи и в жизни хватает, а в театре хотелось бы чего-то более приятного». «Вы бы хоть предупреждали, что у вас матерятся и курят на сцене, я, между прочим, с ребёнком пришла». «Надо запретить такое ставить, театр – это место для красоты, а не для этого ужаса». «Я проплакала весь спектакль от первой до последней минуты, а вообще-то я не плакала уже три года. Спасибо!» «Вы гений, не уезжайте из города!». «“Амиго” – это про меня». «“Персидская сирень” – это про меня». «“Полонез Огинского” – это про меня». «Откуда вы всё это знаете?!»

Лёгкий нрав, умение договариваться и сохранять добрые отношения – это не про Коляду. Энергия созидания не имеет ничего общего с ласковыми лучами солнышка, сколь угодно рисуй его на титульных листах книжек (а у него вышло много книг, он их уже не считает). Он ругается с начальством и орёт на артистов, добиваясь одному ему известного результата. Из театра драмы вскоре придётся уйти – чтобы начать всё заново (только бы не начать снова пить!), тем более сейчас он хорошо представляет себе, что и как начинать.

Буратино хотел подарить папе Карло новую куртку, а подарил – театр. У Николая Коляды нет знакомых Буратин – сплошные Карабасы-Барабасы, но театр ему нужен не меньше, чем папе Карло, неужели в городе этого не понимают? Ну хоть какое-нибудь помещение, пусть даже самое завалящее? Нарисую солнышко, подберу монетку на улице, будуулыбаться-улыбаться-улыбаться, говорить «спасибо» и «пожалуйста», сочиню ещё сто тысяч пьес к уже готовым восьмидесяти, обучу мильён студентов, заработаю денег для «Урала», а в свободное время буду обустраивать это помещение, да хоть бы подвал, что, в Екатеринбурге не осталось свободных подвалов?! Ах, какой бы он сделал театр – сам бы всё сделал, он всё умеет, зря, что ли, столько лет прожил? Самое главное у него уже есть – он сам, его пьесы, артисты, которые пойдут за ним в огонь-воду, готовые получить медными трубами по голове – контрольный удар. Олег Ягодин – кажется, типичный характерный актёр, в котором скрывается главный герой-любовник-отверженный-подонок-спаситель. Гамлета он у меня будет играть, слышите, Гамлета! Красавица Ирина Ермолова, о которой есть ещё много чего сказать помимо того, что она красавица, – все его несчастные тётки из пьес, одинокие, не то что недолюбленные – вообще ни разу не любленные – это она! Да всё что угодно сыграет – хоть проститутку с бланшем, хоть Бланш Дюбуа! Будут её называть у меня – Блянш…

Кажется, ну вот что ему ещё нужно, если и так уже всё есть? Бывшие коллеги от зависти грызут по ночам свои почётные грамоты. Деньги, слава, признание, любовь зрителей и ненависть критиков. Пьесы пишет как из пулемёта, и там и сям лауреат, почётный деятель, призовые статуэтки, наверное, некуда складывать!

Чужой успех – как чужая жена. Наверняка ничего не знаешь, проверить затруднительно, но от зависти скулы сводит. Ещё и театр ему. Щас!

Но ведь какими трудами, боже мой, всё доставалось… Ничего не дали просто так, всё приходилось зарабатывать, отбирать у судьбы, сидеть с совиными глазами перед чистым листом бумаги – жутким, как смерть. Удача то поманит, то к чёрту пошлёт, то любит, то не любит…

Вот если бы у него был свой театр, звонок не трубил бы там рассерженным голосом, а играл бы мелодию «Пусть всегда будет солнце!».

Ему бы здание – ах, какой бы он сделал театр! Ни одной мелочи не забудет – театр начнётся с вешалки, билетов, уютного фойе, самовара для зрителей, звонков к началу… Бог в деталях, чёрт в мелочах – кому молиться, кому жаловаться на то, что театр всё никак не начинается? Языческому богу-однофамильцу – Коляде?

И вот уже добрейший папа Карло на глазах превращается в Карабаса-Барабаса, но лишних зданий в городе по-прежнему нет. Для вас, Николай Владимирович, нет.

В Екатеринбурге царит строительный разгул – новые здания, блескучие небоскрёбы вырастают за спиной у трогательных двухэтажных особнячков. Угрожающе сопят, готовятся дать пинка – прошло ваше время, освободите площадь! Жителям нужны торговые центры в шаговой доступности – шаг вправо, шаг влево, и чтобы всюду торговые центры.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Николай II
Николай II

«Я начал читать… Это был шок: вся чудовищная ночь 17 июля, расстрел, двухдневная возня с трупами были обстоятельно и бесстрастно изложены… Апокалипсис, записанный очевидцем! Документ не был подписан, но одна из машинописных копий была выправлена от руки. И в конце документа (также от руки) был приписан страшный адрес – место могилы, где после расстрела были тайно захоронены трупы Царской Семьи…»Уникальное художественно-историческое исследование жизни последнего русского царя основано на редких, ранее не публиковавшихся архивных документах. В книгу вошли отрывки из дневников Николая и членов его семьи, переписка царя и царицы, доклады министров и военачальников, дипломатическая почта и донесения разведки. Последние месяцы жизни царской семьи и обстоятельства ее гибели расписаны по дням, а ночь убийства – почти поминутно. Досконально прослежены судьбы участников трагедии: родственников царя, его свиты, тех, кто отдал приказ об убийстве, и непосредственных исполнителей.

А Ф Кони , Марк Ферро , Сергей Львович Фирсов , Эдвард Радзинский , Эдвард Станиславович Радзинский , Элизабет Хереш

Биографии и Мемуары / Публицистика / История / Проза / Историческая проза