Гостьи

Потеснила меня в узком коридоре, еле разминулись. На долю секунды встретились глазами. Глаза печальные, с застывшими слезами. Стою на пороге кухни. В растерянности наблюдаю, как она собирает куски разбитой кофемашины в черный пакет для мусора. Потом убирает в холодильничек остатки моего вчерашнего ужина, вытирает стол, тумбочки, принимается за оконное стекло…

И стоять вот так молча над человеком, когда тот делом занят, неудобно, и сказать нечего. Я сконфужено вышел из кухни. Сел на диван. Старушка возилась там довольно долго. Мне бы за телефон взяться, в интернете покопаться, чтобы время убить, маме позвонить или Алисе, или даже Роману, а я сижу как истукан. Пытаюсь подумать о Романе – как же так вышло, не нарочно ли он? А сам думаю о старушке. Кажется не в себе она.

А та уже переместилась в комнату, в которой я просиживаю диван. И сразу напрямик ко мне. Может и сама поговорить хочет? Ситуация то, мягко говоря, странная. Но старушка взяла с дивана штаны и ветровку, которые ночью служили мне подушкой, и аккуратно сложив их в ровные квадратики, унесла в шифоньер. Я с ужасом наблюдал, как мои родные любимые вещи стали частью этого чуждого мне упорядоченного мира. А потом принялась за носки, что валялись со вчерашнего вечера у дивана. Подняла их, убрала в черный пакет. Я сдавленным голосом ей:

– Куда?

И тут впервые услышал ее по-старушечьему добрый голос:

– Постираю, – сказала как-то вымучено.

Собрала постельное белье, которое я оставил лежать на полу, чтобы убрать его обратно в диван. Выдвижная полка ей не подчинилась, и я соскочил, чтобы помочь старушке. Потом обратно на диван, подобрал под себя ноги. А она достала из шкафа, откуда-то из-за висевших пиджаков, небольшой пылесос. Под его монотонный гул думалось легче. Собравшись с мыслями, сделал еще одну попытку, когда пылесос, наконец, замолчал:

– Вы, наверное, убирали здесь у Алексея раньше? Может вам никто не сказал, но он умер. Не знаю точно, когда это произошло…

И тут я хотел добавить фразу, которую заготовил еще во время гула, и которая показалась мне очень удачной: «но ваши услуги больше не нужны». Но сказать не смог. То ли слово «услуги» никак не шло к миниатюрной старушке, то ли смущал ее скорбный вид. И уже молча я наблюдал, как она медленно и очень тщательно протирает письменный стол, моет окно, полы, как несет мой рюкзак в шкаф и ставит рядом с портфелем Алексея.

Пока она убирала ванную комнату и коридор, я стоял у окна, бездумно смотря на ржавые качели. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы она ушла. Чтобы эта милая старушка, убравшая весь бардак, который я успел натворить за один вечер своего прибывания здесь, как можно скорее убралась отсюда.

И тут меня осенила внезапная мысль. Я буквально выбежал в коридор. Она уже обувалась.

– У меня нет денег! – кинул я ей.

Она медленно разогнула спину, потопталась на месте. Посмотрела мне в лицо теми же печальными глазами и вышла.

Утреннее происшествие оставило неприятный осадок. Роман отменил поездку к нотариусу, а значит, еще на один день продлил мое вынужденное пребывание здесь. Да и ужасно я волновался, что это милая старушка, забравшая мои носки, выставит мне, в конце концов, счет. А денег у меня нет. То есть, они есть, но мало, и не на те нужды. Я же не просил ее убирать, меня и так все устраивает. Эх, Паша, Паша, ты же уже взрослый. Ты один, в чужом городе, в почти своей квартире, нужно уже уметь и отказать, и на место поставить, и свое отстоять, а ты…

Зато теперь была разгадана тайна идеальных стопочек и безупречного порядка. Да, Алексей, странно, что я сам не догадался, что не сам ты обеспечивал себе стерильные условия обитания.

Теперь этот день виделся мне лишним, тягостным. Я опять должен был находиться здесь, борясь с ощущением его присутствия, с неудобствами, связанными с особенностями жизни, обитавшей здесь до меня. Одним из таких было отсутствие газовой плиты в квартире. Что я должен есть, по-твоему, Алексей? Я, конечно, не кулинар, но яйца с колбасой могу себе поджарить. Точнее мог, дома. А тут, как прикажешь? Ни посуды, ни плиты. Если рассчитывал, что я по кафешкам буду ходить, то нужно было оставить пачку денег на видном месте.

Пошел в супермаркет, купил три пачки быстрорастворимой лапши, пару пакетиков кофе «три в одном» и короля всех блюд, его высочество майонез.

Вышел из магазина, не удержался и купил беляш в ларечке. Горячий, сочный, он поднял мне настроение, утолил голод, хотя думаю, что ненадолго. И я решил прогуляться. А куда идти то? Спросил об этом девушку, продавшую мне несколькими минутами ранее чудесный беляш. Оказалось, что тут, в пяти минутах ходьбы, площадь. Пять минут не жалко, побрел вразвалочку.

Вот тебе и площадь, и весь полагающийся к ней набор – памятник, здание администрации города, собор, голуби, скамейки. Ведь скучно, Алексей, признайся!

«Пойдем, прогуляемся?» – скажет тебе кто-нибудь приятным тихим вечерком. «Куда?» – спросишь ты. «А куда ж еще – на площадь». И придете сюда – Ленин, голуби, скамейки.