Гостиница тринадцати повешенных

Есть некоторые места, точно так же, как есть и некоторые люди, над которыми нависает какое-то особенное предопределение, фатум. Так было и с гостиницей «Форсиль». Откуда произошло такое название, кем оно было дано, мы не знаем. Единственное, что нам известно, так это то, что прежде чем стать гостиницей, дом «Форсиль» служил местом сходок для всех лигистов, ожесточенных врагов короля Наваррского, и, по слухам, в то время в нем было совершено бесчисленное множество злодеяний против солдат и сторонников этого славного короля. Пребывавший в запустении при Генрихе IV, этот дом получил новую жизнь стараниями мэтра Гонена. Это случилось через несколько недель после того, как по ходатайству Жуана де Сагрера Ришелье освободил бывшего фокусника из тюрьмы. Однажды последний пожаловался пажу, что ему нечем теперь промышлять, на что тот отвечал ему:

– Что ж, если вам запрещено теперь подвизаться на подмостках… о чем, впрочем, полагаю, нечего и сожалеть, то вы могли бы избрать себе другую профессию, которая будет одновременно и приятна, и легка для вас?

– Лишь одно занятие будет мне и легко, и приятно.

– Какое же?

– Быть трактирщиком.

– В Париже?

– О, нет! Только не в Париже, это слишком близко к Шатле. Где-нибудь в деревне.

– Что ж, подыщите себе какой-нибудь постоялый двор… и купите его.

– На что? Мой процесс окончательно меня разорил, у меня нет теперь и ста пистолей.

– Но они есть у меня, и я охотно дам вам столько, сколько нужно.

– О, монсеньор! Возможно ли это? Вы будете так добры, что дадите мне…

– Обойдемся без фраз и излишних благодарностей. Вы мне когда-то дали убежище в своем доме, избавили меня от преследования разбойников и спасли мне жизнь. Ваша жена ухаживала за мной, как за родным сыном. Ваша дочь обращалась со мной, как с братом. Займитесь же, Гонен, поиском гостиницы, и как только найдете нечто подходящее, скажите мне, и я заплачу, сколько бы она ни стоила.

Дня через два после этого разговора Гонен прибежал объявить Жуану де Сагрера, что он нашел подходящий дом, в трех лье от Парижа, на дороге, ведущей в Фонтенбло, строение пусть и довольно старое, несколько лет стоявшее без употребления, но еще очень солидное, которое благодаря отделке может превратиться в великолепную гостиницу.

– Сколько вам нужно денег, чтобы сделаться обладателем вашей находки? – спросил Жуан де Сагрера у Гонена.

– Восемь тысяч экю.

– Вот вам двенадцать тысяч, остальные четыре тысячи – на отделку и меблировку. Достаточно ли этого?

– О, господин маркиз, вы уже во второй раз предстаете моим ангелом-избавителем!

– Полноте! Когда ваша гостиница будет готова, немедленно известите меня об этом: я приеду к вам завтракать с Бибианой.

– О, господин маркиз, все, что я имею, всегда будет вашим, – произнес Гонен с низким поклоном.

Смеем полагать, что этот ответ обязывал старого фигляра только как трактирщика, но не как отца. Ах! Этот Гонен был ужасный плут! Мог ли Жуан догадываться об этом?

* * *

Вот так Гонен, бывший комедиант с Нового моста, сделался сеньором и хозяином гостиницы «Форсиль», – он пожелал сохранить прежнее название этого дома, предназначением которого отныне стало принимать путников и доставлять им всевозможные удобства. Но вот вопрос: для чего ему понадобилось сохранять прежнее имя этого бывшего логова заговорщиков и недовольных? Не имел ли он полного права окрестить свои владения каким-нибудь соблазнительным и заманчивым названием: «У бога Бахуса», к примеру, или «На рассвете»?

То была его тайна, которую, разумеется, он не стал бы объяснять первому встречному, точно так, как и не открыл бы ему, каким чудесным образом он, в сущности, не покидая своей лачуги на острове Сен-Луи, вдруг нашел подходящее для себя помещение по дороге к Фонтенбло… а также и к Флери д’Аргуж, где кардинал де Ришелье имел великолепный замок, который так часто любил посещать.

Мы не замедлим, однако, воспользоваться нашими правами романиста, чтобы объяснить читателю разгадку тайны Гонена, но чуть позднее; теперь же, если вы позволите, мы войдем в эту знаменитую гостиницу вместе с Жуаном, который поспел уже приехать туда, пока мы так рассуждали. Навстречу ему выбежала юная девчушка с радостной улыбкой, сияющим взором и распростертыми объятьями.

Этой девчушкой была Бибиана, дочь Гонена, возлюбленная Жуана, как он выражался. А он вам уже сказал, какой видел свою любовь к Бибиане. Чистый и непорочный, как младенец, Жуан не мог иметь иных привязанностей, кроме самых целомудренных.

– Наконец-то ты здесь! – вскричала Бибиана, целуя его. – Гадкий! Мы так давно не виделись!

– Давно! Но я приезжал на прошлой неделе.

– На прошлой неделе… а вот и неправда, сударь! Вы не были здесь уже целых двенадцать дней!

– Думаешь?

– Уверена! Потому что я их считала!

– Ах! Ты считала, моя малышка! Но ведь ты знаешь, Бибиана, что я не всегда свободен!

– Полноте! Всегда можно сделать то, что хочешь… если только действительно хочешь!

– Э! Как бы я ни желал, я все-таки не могу покидать Люксембург, если его преосвященство мне того не позволяют.