Гостиница тринадцати повешенных

– Его преосвященство!.. Можно ведь сказать им, так, понежнее, поласковее: «Мне хочется навестить мою малышку Бибиану… мою маленькую подругу Бибиану…», и его преосвященство тотчас же ответят: «Ступайте, Жуан!»

– А! Ты думаешь, это так и делается? А моя служба?

– Твоя служба!.. Можно же попросить товарища заменить тебя, это ведь, полагаю, несложно?

– Стало быть, дабы угодить тебе, я должен бывать здесь каждый день?

– Нет, не каждый день, это бы тебя утомляло, мой милый Жуан! Но через день… через два дня!

– Глупенькая!

– Согласитесь, матушка, что я не слишком многого требую от Жуана, настаивая, чтобы он приезжал поцеловать меня хотя бы два раза в неделю?

Этот вопрос был адресован толстухе, вошедшей в это время в большой зал, где разговаривали молодые люди. Завидев пажа, та не сдержала легкого волнения, в котором явственно читался испуг.

Однако госпожа Гонен быстро взяла себя в руки и, подойдя к молодым людям, промолвила:

– Бибиана права, господин маркиз, вы у нас бываете крайне редко.

– Как? И вы тоже против меня, Марселина? – вопросил паж, рассмеявшись. – Но я полагал, что с тех пор как полгода назад вы здесь поселились, по этой дороге никто не проезжает чаще меня! Мой конь, Кастор, уже наизусть выучил эту дорогу, так, что прибежит сюда даже с завязанными глазами. Да, кстати… о Касторе, поди-ка посмотри, Бибиана, поставил ли Гратьен его в конюшню? Бедное животное совсем утомилось!

– О, не беспокойся! Если твой Гратьен не занимается лошадьми, то у нас есть кому о них позаботиться.

– Полноте!

– Да-да: у нас теперь есть два конюха! И это не все! Батюшка к тому же нанял двух официантов и эконома… а еще садовника с помощником, которые ухаживают за садом и огородом. Боже мой! Подумать только! Батюшка и матушка делали все сами, вдвоем, чтобы я работала, руки портила, они не хотят!.. Они и стряпали, и подавали, как в зале, так и в комнатах… разливали вино, сажали капусту, картофель… не могло же так продолжаться всегда, это слишком изнурительно! А так как дела у нас идут хорошо… О, мы очень довольны!.. То вполне естественно… вполне естественно… что… наконец… Но ты, конечно же, хочешь пить, а я все тебе никак не подам! Присаживайся, а я сбегаю за бутылочкой божоле, которое ты так любишь, слышишь?

Бибиана вдруг неожиданно прервала свою болтовню касательно хозяйства, по сути, не столько потому, что вспомнила, что Жуану надо подать вина, как из повиновения выразительному взгляду, брошенному ей матерью. Стоило только девчушке начать перечислять качество и количество новой прислуги, которой наполнилась гостиница «Форсиль», как госпожа Гонен почувствовала себя, что называется, как на угольях.

Однако Жуан, не придавая другого значения словам Бибианы, говорил весело, грея ноги у очага:

– А! Так ваши дела в таком блестящем состоянии, Марселина! Поздравляю! Черт возьми! Два официанта, два садовника, два конюха и эконом! Вот гостиница, устроенная на самую благородную ногу! Однако когда я подъехал, то никого, кроме Бибианы, у вашего заведения не встретил!.. Положим, эконом и садовник при своих занятиях, но конюхи и официанты. Мне кажется, их обязанность…

– Должна вам заметить, господин маркиз, что… так как они еще не привыкли к своей службе… то мой муж… сейчас занимается…

– Их обучением? Отлично!

– И к тому же…

– Ваш покорнейший слуга имеет честь кланяться господину маркизу и осведомиться о его здоровье. Гильом, подкинь-ка дров в камин. А ты, Анисет, если будешь так болтать руками, то и стаканов на стол поставить не сможешь!

Это, как мы видим, вошел сам мэтр Гонен в сопровождении двух слуг и Бибианы, несшей бутылку божоле.

Лицо Бибианы выражало некое непонятное смущение. Очевидно, бедняжка была чем-то взволнована. Но чем? Что могло произойти за такое короткое время? Загадка, которая будет раскрыта чуть позже, вместе с другими.

– Здравствуйте, Гонен, – отвечал Жуан, рассеянно следя за двумя лакеями, которые поспешили – весьма неловко – исполнить распоряжения хозяина. – Уж не обокрали ли вы каких-нибудь путешественников, что вдруг обзавелись такой многочисленной прислугой? – прибавил он шепотом и шутливым тоном.

– А! – с добродушным видом воскликнул Гонен. – Женщины вам уже наговорили!.. Боже мой, господин маркиз, да тут нет ничего необычного… ни такого дорогостоящего, как вам могло показаться: у меня на родине, в Бургундии, целая куча родни, все бедняки, которые, узнав, что я обзавелся гостиницей, тотчас же стали мне писать, умоляя взять их к себе. А так как дела мои идут совсем не плохо – о, в путниках здесь недостатка не бывает! – то я им и отвечал, что могут приезжать! И таким вот образом, за несколько экю в год, я сделался обладателем такой многочисленной прислуги… Хе-хе! Они все прибыли только вчера. Конечно, у меня прибавилось семь ртов – и каких ртов! – но они ведь умирали с голода… а в таком случае кто поможет, если не родня? Впрочем, я надеюсь, что они заработают свой хлеб. И потом, разве я поступил дурно, господин маркиз?

– Нисколько, Гонен. Кто вам говорит об этом?