Государство и право в Центральной Азии глазами российских и западных путешественников. Монголия XVII — начала XX века

Налоги и повинности в Джунгарском ханстве распространялись не только на ойратов, но и на население вассальных государств. При этом ойратские хунтайджи в полной мере учитывали специфику хозяйственной деятельности подвластных им регионов, соответственно, налоги и повинности с них взимались различные. Так, согласно майору Леонтию Дмитриевичу Угримову, побывавшему в Джунгарии в 1732 г., города Восточного Туркестана должны были платить ойратам дань золотом (700 лан в год) и тканями («хамы», «басмы» и «зендени»)[169]. Однако все больший рост налогов привел к обеднению и сокращению населения, так что некоторые города (в частности, Куча) платили лишь небольшую дань медью[170]. Вахмистр, князь И. В. Ураков, сообщает, что в 1744 г. казахи Старшего жуза платили хунтайджи Галдан-Цэрену «пороху ручного и свинцу», а также «был побор пансырями». Последний вид сбора был, по-видимому, чрезвычайным, поскольку впоследствии один из казахских предводителей обратился к хунтайджи, говоря, что «такой налог ни у дедов, ни у отцов не бывало»

[171].

В XVII в. сборы для снабжения дипломатов в Джунгарии, очевидно, были так же слабо развиты, как и в Северо-Восточной Монголии, включая даже их период пребывания при дворе хунтайджи. Например, посольству Василия Бубенного к джунгарскому Сенге-хунтайджи в 1666 г. После переговоров, в ожидании его решения, послы получали «корма» вдвое меньше, так что, приходилось его докупать за свой счет[172]. Служилый бухарец С. Аблин, ездивший в Монголию и Китай для ведения переговоров о торговле, сообщал, что ойратский Аблай-тайджи «корм де им… давал небольшой» не с намерением причинить «тесноту и обиду», а потому что недавно подвергся вражескому набегу и разорению[173]

. Несколько больше повезло посольству Ф.И Байкова: в течение короткого отрезка пути в Китай, когда русских послов отправился провожать сам Аблай-тайджи (который, как выяснилось, не только решил выказать им уважение, но и совершить деловую поездку по собственным владениям), дипломаты имели возможность получать все необходимое от подданных ойратского князя[174].

Впрочем, и в XVIII в. в Джунгарском ханстве не было развитой системы почтовых станций, поэтому русских дипломатов снабжали охраной, верховыми вьючными животными, а также припасами те ойратские феодалы, через владения которых они проезжали, а контролировали количество предоставляемого чиновники, назначенные хунтайджи. Согласно И. С. Унковскому, ойратским феодалам приходилось брать «на корм» лошадей русского посольства, которых они затем должны были возвращать сытыми и отдохнувшими[175]. По-видимому, это также являлось одной из повинностей местного населения.

А вот говоря о пребывании в ханской ставке, послы XVIII в. постоянно отмечают, что их снабжали продовольствием хорошо[176]. Впрочем, право на получение довольствия имели только дипломаты: русские торговцы были вынуждены сами приобретать продовольствие — причем, как отмечал тобольский дворянин А. Плотников, побывавший у ойратов с торговой миссией в 1752 г., «весьма дорогою ценою»[177].

Примечательно, что дипломатических представителей других держав в Джунгарии принимали с подчеркнутым пренебрежением. И. С. Унковский упоминает, что послов империи Цин, монголов и хошоутов (т. е. ойратских правителей Тибета и Кукунора) держали «под караулом» и снабжали продовольствием гораздо меньше, чем русских[178]

. Аналогичным образом, К. Миллер сообщает, что приехавших с ним казахских послов держали отдельно от русских, плохо кормили, задерживали их прием и т. д.[179]; по-видимому, ойратский хунтайджи тем самым выражал свое недовольство направившим их казахским правителям, которые пытались одновременно находиться в подданстве и России, и Джунгарии.

Основной повинностью была воинская, причем количество подлежащих призыву на службу зависело от политической ситуации. Л. Д. Угримов 1 декабря 1732 г. сообщал, что «при Урге [ханской ставке. — Р. П.] у них людей оставалося токмо одне попы и бухарцы и несколко джиратов, с которыми их владелец всегда ездит на охоту, а протчия калмыки все до малова робенка все были изо всех улусов высланы на службу против китайцев и Касачьей орды»[180]. Сержант Подзоров сообщал, что, проезжая по Джунгарии в 1743 г., вообще не видел мужчин — только женщин и детей[181].