Готамерон. Часть I (СИ)

Грог замялся, прикидывая, как лучше поступить. Просто оттолкнуть чародея и пойти своей дорогой, было рискованно. Неизвестно, как Бангладор отреагирует, если проявить к нему неуважение. Он хотя бы согласился его отпустить, а ведь мог и зачаровать.

— За этим лесом в соседнюю долину тянется пологий склон. По нему ты быстро покинешь предгорья и выйдешь на прежний путь, — пояснил старик, заметив, что он колеблется. — Все лучше, чем спускаться по откосу и лезть через мост с поклажей. Не так ли?

Ответа не последовало. Выбросив один из мешков, Грог быстрым шагом направился в сторону соснового бора и вскоре оставил стену оранжевых стволов позади. Плевать, что там старик ему напел про избранность, свободу и клинок. Сама мысль о том, что он чей-то избранник уже злила. Делать выбор в этой жизни привык он сам, за себя. Если Бангладор и впрямь спас его из озера — большое ему спасибо, но прислуживать Ниргалу в благодарность за это он не станет.

Спустившись с предгорий по каменистому склону, Грог пошел напрямик через лес, время от времени оглядываясь. Старался идти как можно быстрее до тех пор, пока отвесные утесы не скрылись за деревьями. Только очутившись в центре долины, он сбавил ход. Шаги стали тише, дыхание глубже. Лес вокруг был залит лучами утреннего солнца. На ветвях пели птицы. В траве под ногами сновали ящерицы. Здесь он был в безопасности, которая, как и все в этой жизни, была относительна. Грог помнил, где он находится, и как далеко ближайшая дорога, по которой ходили люди. В любой момент из чащи могло раздаться утробное сопенье мирквихтта или хрюканье кабана, а он был все еще слаб и не мог свободно сражаться.

Двигаясь меж сосен и елей, Грог поминутно останавливался и прислушивался, но кроме шороха хвои под лапами ящерок и шума ветра ничего не слышал. Прошло не меньше часа, прежде чем он нашел выход из долины и вскарабкался по каменистому склону. Дальше внизу за обрывом тянулся дремучий лес. Песчаные дорожки, протоптанные зверьми среди отвесных утесов, вели в обе стороны, огибая по краям новую долину. Вдалеке над лесом поднимались коричневые скалы, поросшие травами. Никакого обходного пути тут не было.

— Сукин сын, — сквозь зубы произнес Грог.

В глубине души он знал, что так и будет. Сжав губы, Грог поправил оба мешка и затрусил вниз по тропе. Оставалось только пойти вправо, ориентируясь по солнцу и острой вершине Холпикса. Только так у него был шанс выйти на прежний маршрут.

К середине дня природа вокруг изменилась. Деревьев стало меньше. Появились пропасти и земляные трещины. Он карабкался по осколкам скал и песчаным утесам, продирался через заросли терновника, часто прыгал и перелезал через препятствия. Покрывая милю за милей, Грог упорно шел к намеченной цели, останавливаясь только, чтобы съесть кусок козлятины и выпить воды из бутыли. Целью была высокая сланцевая гряда впереди, за которой должны были появиться высокогорные пастбища. К середине дня, вскарабкавшись по ее зыбким краям, Грог достиг вершины и осмотрелся.

— Вот сукин сын, — второй раз за день в отчаянии повторил он.

Хорошей новостью было то, что он двигался в правильном направлении. Впереди за цепью долин поднималась отвесная стена гор с широкими уступами, часть которых была покрыта заливными лугами. К западу эти уступы становились только шире, постепенно превращаясь в огромные поля, поросшие козлиным стержнем. Плохая новость заключалась в том, что он приблизился к жуткому храму. Далеко внизу за холмами виднелись два арочных яруса и золотой обелиск. Глядя на вершину древнего колосса, Грог ощутил знакомое чувство тревоги. Где-то там начинался лес, из которого путешественники не возвращались.

— Только бы успеть, — пробормотал он, с тревогой посмотрев на солнце.

В распоряжении у него была вторая половина дня. За это время он вполне мог добраться до пастбищ, а утром забраться наверх и вернуться по проторенной дорожке домой. Все зависело от того, сколько привалов он сделает, и какие сюрпризы будут ждать на пути.