Готамерон. Часть I (СИ)

Вспомнив ловкача Верфа, Грог против воли улыбнулся. Сын Юкара был его самым первым другом, не считая покойного Робина, память о котором практически угасла. Они оба выросли на одной ферме и даже принесли собственную клятву, настоящую, мужскую, как это делали лучшие воины Форстмарда. В ней не было слащавых стихов и предзакатных мираклей, как у Кассии. Они просто украли нож и порезали вены на руках друг друга, а затем соединили раны, чтобы кровь смешалась. О том, что вихтфорды обычно резали пальцы, они узнали позже от алхимика, до которого их, обескровленных, едва дотащила перепуганная Мария. Трудно поверить, что ему тогда было всего семь лет, а его другу — девять. Верф никогда робостью не отличался, и даже теперь, надев полуробу прислушника, оставался крепким, как кусок кладенцовой руды, и отчаянным, как загнанный гримлак. С его талантом ломать носы и махать кулаками следовало записаться в ополчение или стать наемником, но никак не убирать навоз и молиться на гигантскую статую со связанными руками.

Скормив огню новую порцию дров, Грог взял головешку и, усевшись напротив стены храма, стал выводить углем закорючки. Он хотел написать имена друзей по памяти, но знаний хватило только на первую букву. В итоге он уместил четыре больших литеры на двух блоках: «Ф», «Г», «К», «В». Именно в таком порядке они прощались с детством, покидая долину Лендлорда. Первым был Фергус. Десять лет назад его родители провалились в нору землегрызов, где были выпиты мерзкими насекомыми. Фергуса забрал к себе в город дядя. С тех пор парень возвращался на поля только в сюрко ополченца и с бывшими соседями не церемонился. Следующим отчалил Гримбальд. Его отец был старостой на ферме Годвина, и готов был прожить там остаток дней. Потом какой-то зверь разорвал на части его жену, бросив обглоданное тело в лесу рядом с заброшенным кладбищем. Годвин — известный сухарь с каменным сердцем — посоветовал Кэрку пить больше вина перед сном, усерднее работать и строже воспитывать сына. На следующий день суровому фермеру пришлось искать себе нового старосту. Кэрк забрал Гримбальда и ушел к охотникам, но последнему совету арендатора все-таки последовал. Затем пришел черед Кассии. Ее семья распадалась постепенно. Сначала после родов умерла мать. Четыре года спустя отец получил «Второй шанс», а еще через месяц скончалась от болезни младшая сестра. Следующие три года Кассия жила одна, много работала, навещала могилы родных и надеялась на чудесное возвращение отца. Чуда не свершилось, и тогда она решила оставить ферму Годвина. Будучи зависимой крестьянкой, девушка не могла просто уйти с полей, поэтому им пришлось организовать ей побег. Спустя два года ушел и Верф. Сначала его отец Юкар арендовал сразу два хозяйства на высокогорных пастбищах Мариуса, а потом и вовсе перебрался в горы на тутовую ферму. Верфа к тому времени с ним уже не было. Начитавшись какой-то ерунды из Огненного писания, он сбежал в кеновию, замаливать грехи юности. О том, как жили его родители, Грог рассказывал другу, когда навещал собственных стариков, живших под крылом Юкара. Сам он был последним в этом списке. На ферму, арендатором которой был его отец Рудольф, совершили налет разбойники. В ту ночь они потеряли все накопления и едва не погибли. Ферма была сожжена до самой земли, и в ее зареве он окончательно распрощался с детством. Рудольф и Мария ушли на юг, и он последовал за ними, чтобы через год вновь вернуться в долину, но уже в качестве наемника.

Воспоминания принесли покой, но увидеть друзей захотелось еще сильнее. Ни разу в жизни никому из них он не признавался в любви. Выставлять чувства напоказ среди наемников было опасно, к тому же он сам за годы жизни научился мастерски их подавлять.

«В друзьях наша сила. В любви — слабость», — не к месту вспомнил Грог слова некроманта. Мир вокруг стал тускнеть. Глядя на черные литеры, он понял, что начинает засыпать. Почерневшая головешка выскользнула из рук. Тьма обволокла его разум, унеся в мир грез, откуда он попал обратно в долину. Над скалами по-прежнему сияли звезды. Свет полумесяца изливался на пустошь перед храмом. Огонь среди камней горел ярко. Грог встал, всматриваясь в пляшущие на стене тени. Появилось ощущение чужого присутствия. Обеспокоенный, он зашел внутрь святилища и подошел к алтарю, где нажал квадратную пластину, замаскированную под каменный блок. Стена впереди уползла в пол, открыв проход, такой же широкий и большой, как портал храма. Освещая путь пылающей головней, Грог спустился в продолговатый зал с высоким потолком. По бокам за рядами колонн стояли каменные сундуки с расписными крышками и стопки глиняных табличек. Дальше во тьму вел узкий неф. Грог проследовал по нему до конца, и чем ближе подходил, тем отчетливее различал у противоположной стены очертания статуи с диковинным головным убором. Под ней он увидел каменный пюпитр с красивой бронзовой книгой. Приблизившись, Грог осветил две единственные страницы металлического фолианта. Как и на табличках, там была одна непереводимая клинопись и пара узоров.