Граф Сардинский: Дмитрий Хвостов и русская культура

Вообразим, коллега, ряд волшебных изменений этого милого лица в момент получения хвостовской оды[234].

Неизвестный художник. Карикатура на А.А. Шаховского 1830-х годов // А.А. Шаховской. Комедии. Стихотворения. Библиотека поэта. Большая серия. Л.: Советский писатель, 1961

Какие же стихи послал князю граф?

Была как-то высказана гипотеза[235], что под этой радостной одой следует понимать стихотворение Хвостова «Освобождение Москвы» («Холмистого Олимпа житель»), написанное Дмитрием Ивановичем после представления одноименной трагедии Хераскова в Петербурге 28 октября 1812 года и опубликованное в «Сыне отечества» в конце октября – начале ноября этого года. В этом стихотворении освобождение священного града от поляков изображается как прообраз избавления ее от изверга Наполеона двести лет спустя:

Златыми башнями Москва,Рукой седых веков венчана,Стояла бездны на краю:Дремали окрест все места,И ждали верных чад защиты.Но днесь Наполеон свирепый,Не сытый боле чем Аттила,Стал миру зверства образец;

Все стогны трупами покрыты,Смерть, огнь, грабеж текут свободно,Святыня в дебри правит путь:Дыханьем ада потрясенныйСам Кремль оторжен от земли,В пространстве воздуха несясь,Являет огнену громаду[236].

(Надо сказать, что сам Хвостов в глубине души считал красивую историческую параллель с 1612 годом натянутой и неверной. «По мнению моему, – писал он в дневнике, – Кутузов не Пожарский. Москва ныне поругана, сожжена, разграблена и сам Кремль злым завоевателем при выходе его поднят на воздух. Какое же отношение может быть Херасковой трагедии к нынешнему обстоятельству Москвы?» [Западов: 389]. Впрочем, эта критическая оценка роли Кутузова, совпадающая, по сути, с мнением старого друга поэта Николева[237], не вышла за пределы хвостовского дневника.) В 1814 году «Освобождение Москвы» было включено в подготовленное кн. Н.М. Кугушевым «Собрание стихотворений, относящихся к незабвенному 1812 году» (ч. 1, с. 63–65), причем несколько строк из него были вынесены составителем в эпиграф ко второй части собрания (а мы их вынесли, в свою очередь, в эпиграф к этой главе)[238].

Вернемся к истории с хвостовским пакетом, полученным Шаховским. Действительно, граф, любивший исторические переклички, мог послать князю навеянное херасковской трагедией о Смутном времени стихотворение: Шаховской как-никак был потомком одного из лидеров ополчения 1612 года. Но вот загвоздка. Судя по воспоминаниям князя, министерский пакет он получил во второй половине октября 1812 года, до возвращения в столицу Ростопчина[239], а стихи на освобождение Москвы датированы Хвостовым 28 октября этого же года (бенефис в пользу актрисы Каратыгиной, матери славного актера). Не выходили, насколько мне известно, эти стихи и отдельной брошюрой. Конечно, можно допустить, что Хвостов написал их в предвосхищении спектакля 28 октября, что они были изданы ко дню представления и все экземпляры брошюры (или их большая часть) были немедленно отосланы Шаховскому для распространения в освобожденном городе, где они и исчезли, но более вероятной мне представляется другая версия.

Я думаю, что Дмитрий Иванович прислал своему собрату ранее напечатанную «бородинскую» оду «На победы российского воинства… и освобождение Москвы» (напомним, что цензурное разрешение на печатание этой оды было дано 19 октября 1812 года) – не пропадать же такому сокровищу. Возможно, что в кипе стихов, полученных князем, были и другие патриотические произведения графа, напечатанные в 1812 году, а именно «Ода на мир с Англиею. При случае новооткрываемой биржи 1812 года Августа 11 дня» и «Ода на мир с Оттоманскою портою 1812 года мая 16 дня»[240]. Хотя Москва и сгорела, что тут говорить, но в стихах Хвостова славная Бородинская битва, воспетая по следам кутузовской депеши от 27 августа 1812 года, была остроумно представлена как необходимая прелюдия к освобождению несчастной столицы:

Уже Москва свободно дышет,И сотрясает пепл главы,

Кроваву месть на сердце пишет;О мести глас с брегов Невы,Несется с клятвою обетаВ пространство целого полсвета –Вещает Росс: престола честь,Не разделимость всей державы,И звуки благородной славыГласят: «Наполеону месть» [Хвостов 1812: 9].