Граф Сардинский: Дмитрий Хвостов и русская культура

Надо полагать, что последние строфы «бородинской» оды (о бегстве Злодея, пепле на главе Москвы, миге казни, мести, возвращении похищенных престолов, гибели злодея в лесах, восстановлении прав союзов и новых лаврах Кутузова) Хвостов оперативно присочинил (или переработал) накануне публикации стихотворения, уже после отступления изверга из Москвы, начавшегося 7 октября 1812 года (в примечании к стихотворению в издании 1817 года граф указывает, что после потери столицы перо надолго выпало из его рук; это хвостовское «долго» продолжалось в таком случае чуть больше месяца[241]).

Как русский поэт, Дмитрий Иванович Хвостов задним умом был крепок.

P.S. Вдогонку к сказанному еще несколько слов о московской теме в творчестве Хвостова и культурном сознании той эпохи. В сатирическом послании 1812–1813 годов «К Расилову» (в первом варианте «К Стамбулову») граф описывает патриотический энтузиазм и народный гнев, вызванные нашествием галлов и оккупацией Москвы:

Что Лены с берегов, с подошвы Чатыр-даха,Текут отмстители, не ощущая страха.Что Россы-воины, олтарь, соха, весы,Бедами возмужав в ужасные часы,

Воспомня древний град, отмщением пылают;Любимому Царю усердствуя вещают:«Знай, – не в Москве Москва, – она вся там, где ты.«Ея холмистыя оплакав высоты,«Отмстить торжественно лютейшему тирану,«За принесенную столице древней рану;«Закроем льва сего ненасытимый зев,«Ударим, поразим; пусть наша месть и гнев

«Россию не одну спасет и воспрославит,«Европу целую поносных уз избавит;Злодея окропим мы камнями свинцом;Пусть лижет перст, пусть он, услыша Россов гром,Едва дыша, бежит сквозь лес и бурны воды [III, 53–54].

В примечании к стиху о Москве, которая «там, где ты», граф указал, что он восходит к трагедии М.В. Крюковского «Пожарский», имевшей шумный успех в 1807 году [III, 161]. В этой трагедии на коварные слова предателя Заруцкого «Россия вся в Москве, другой России нет!» благородный князь (его играл знаменитый актер Яковлев) отвечает:

Россия не в Москве, среди сынов она,

Которых верна грудь любовью к ней полна!Не тот Россиянин, кто славу забываетИ гордое чело под иго преклоняет;Но прямо русский тот, кто из дальнейших странСпешит под царский стяг, в наш ратоборный стан[Галахов: 213].

Афористический стих о «внутренней» Москве обрел вторую жизнь осенью 1812 года. Его, по версии историка Михайловского-Данилевского, произнес генерал Н.Н. Раевский на совете в Филях, решавшем судьбу столицы после Бородинского сражения. Эти «пророческие» слова постоянно вспоминают современники «в подтверждение, что с уступлением Москвы не была сопряжена гибель России»[242]. В толстовской эпопее о 1812 годе их произносит, чтобы задобрить Наташу, расчетливый карьерист Берг (тот самый, что жену свою умел метко целовать «в самую середину губ»)[243]

. Слова Пожарского стали, как мы бы сказали сейчас, патриотическим мемом. Это был краткий манифест русскости, которую каждый соотечественник носит в себе, где бы он (или она) ни был. Но вот что интересно. В упомянутом выше примечании Хвостов – отличавшийся феноменальной литературной памятью и доскональным знанием неоклассической традиции – прямо указывает, что этот вошедший в пословицу национальный девиз был почерпнут Крюковским из «великого Корнелия»: «Rome n’est plus dans Rome, elle est toute où je suis» [III, 161]. Действительно, это слова полководца Сертория из третьего акта одноименной трагедии Пьера Корнеля [Корнель: 252] – любимого автора Наполеона.

Ох, галльский слог – дави его ногою, он в душу проползет коварною змеею.

4. Историограф и рудослов

Я с Ломоносовым в подземную спускался,В жилище ужасов с цевницею являлся…Граф Д.И. Хвостов

Хвала тебе, Великий Государь! пред лицем коего совершаются такия чтения, которого одобрение толико согласно с одобрением общественным!

В.Н. Каразин

Ученая кислота