Грани пустоты

Однажды он встретил такого мальчишку. Юного, с такими же горящими глазами. Он приехал в команде ученых, но сразу отличался от них. Это как видеть разницу между профессором, преподающим уже не первое десятилетие, уверенным в своем материале настолько, что уже никакой факт не сможет его поколебать, – и юным аспирантом, романтиком, горящим мечтой перевернуть свою область, изменить мир. Таких мальчишек как магнитом тянет к своей мечте.

Кажется, его звали Нолан. Он тоже чувствовал пустоту… Но быстро выгорел. Не прожил и нескольких месяцев на базе, повесился.

Теперь тот ученый из Второй и Дайс. Сколько их еще? Достаточно ли, чтобы навсегда остановить это безумие, поглощающее мир?

– И сейчас она… рядом? – уже тише, без запала спросил Костя.

– Вроде нет. Мне кажется. – Дайс покосился на рацию. – Я не знаю, как ощущается, когда ты сам в пустоте.

– В пустоте, – повторил Костя и перевел взгляд на руку, будто ощупывая ее глазами, проверяя – жива ли. Вторую он по-прежнему прятал в кармане. – Не хочу умирать вот так.

Блэку показалось, что в голосе юноши прорезалось больше уверенности. Не того напускного тщеславия и надменности, с которыми он приехал сюда за «красивыми корочками», а настоящей, идущей изнутри силы. Той, что могла отогнать страх в темную ночь и позволить идти дальше, несмотря ни на что. Костя взрослел на глазах.

Будто эта пустота меняла всех. Манила Дайса до одурения, прогоняла Костю по десяти кругам личного трясущегося ада. С каждой минутой все сильнее печалила Блэка, выбивала почву из-под ног.

– Она внутри каждого из нас, – неожиданно произнес Дайс. Сказал это так спокойно, будто констатировал приход заката или утренний снег. Ведь он знал, насколько жуткую мысль сейчас выдал, и, возможно, намеренно не выделил ее тоном. Или для него это стало обыденностью. – Я ее вижу, в ком-то больше, в ком-то меньше. Она ступает по пятам за всеми, прежде чем забрать их навсегда.

– Стой, что за чушь! – вновь взвинтился Костя. – Пустота ведь только здесь. Появилась после испытаний оружия. Только тут!

Метель за окнами сменилась градом, который со всей дури забарабанил по крыше. В первую секунду он почти оглушил. Блэк тревожно глянул на стекло – оно долго не выдержит. За ним по-прежнему была лишь белая пелена.

– Я не знаю, как выглядели люди до испытаний, я не застал этого. Но вижу сейчас. В тебе пустоты меньше, чем во всех остальных, Костя. Если тебе станет от этого легче… – Дайс перевел печальный взгляд на капитана, но промолчал.

«И правильно, молчи, мальчик, прошу, молчи. Я сам не хочу слышать то, что ты можешь мне сказать».

Тук-тук-тук – барабанил град. Врывался в разговор, заставлял поднимать голос, чтобы услышать друг друга. По лобовому пошла первая мелкая трещина.

– Ну спасибо, утешил, – хмыкнул Костя. – Мы застряли в жестяной коробке, быть может, зажатые со всех сторон метелью и этой проклятой дрянью. Зато меня пока не сжирает изнутри, как всех людей вокруг. А тебя, Дайс? Тебя, капитана сжирает?

– Нет, – неопределенно ответил он. – Мы все однажды умираем, что ты так заводишься?

– Одно дело – предполагать, и совершенно другое – точно видеть своего врага, что неизбежно убьет тебя. Быть может, уже завтра.

«Скорее всего, на этой ноте и повесился Нолан. Кто станет бороться, когда гибель неотвратима?»

– Тот, кто применил оружие, создавшее пустоту, уже уничтожил нас всех. Это бомба замедленного действия в стаде обреченных овец.

И град стих. Барабанная дробь больше не молотила по крыше, стекло не трещало, намереваясь лопнуть в ближайшие минуты. Лишь огромные, нереальные хлопья белого снега все еще застилали горизонт и мягко укутывали машину.

Блэк приоткрыл дверь, впуская в салон ворох танцующих снежинок, и вышел.

– Проверю, что там. – Он захлопнул дверь.

Стало гораздо тише, но он все еще слышал разговор.

– В нем пустоты больше, чем во всех людях, которых я встречал. – Голос Дайса звучал, как непрошеный палач. – Но она совсем другая, будто иной природы. Не как у всех, такого я тоже раньше не видел.

Капитан быстрым шагом покинул зону слышимости. Если бы он хотел знать подробности… Нет, он просто не хотел. Чувствовал, что не стоит.

Одно дело – бороться с врагом, защищать благородную цель. И совсем другое – когда врагом окажешься ты сам, пусть и для себя одного. Сознаваться все равно больно, а вскрывать нарыв и искать, что под ним, – банально страшно.

Сквозь пушистый снег виднелась черная стена. Со стороны бывшей базы Второй Державы, она сдвинулась дальше, но сейчас замерла. Надо же, всего в каком-то десятке метров от машины. Они спаслись чудом, но задерживаться не стоило.

Впереди, где находилась собственная база, пустоты не виднелось. Это еще ничего не значило, кроме одного – они сами были, несомненно, живы.

Блэк пожалел, что не взял с собой рацию, связь должна была вернуться и все прояснить.

Но мысли непроизвольно убегали к пустоте. Когда она рядом, от нее уже не скрыться, она сама заправляет твоим разумом. А так близко к ней он не был уже давно.