Грехи в наследство

— А соседка как разглядела? — спросила я, начиная сомневаться в Гришкином рассказе.

На собственном горьком опыте знала, какое богатое воображение у алкоголиков, особенно если конечной целью повествования является выклянчивание денег на бутылку.

Гришку мое недоверие прямо-таки изумило.

— Так она ж шла по-над домом. Мимо окна, понимаешь? Ну из любопытства глаза и подняла. Вблизи ведь видно, что створка только прикрыта, — глядя на меня, как на неразумного ребенка, терпеливо втолковывал он мне.

— А другие ходили и не видели?

— Да кто там особо ходит? — возмутился Гришка моей глупости. — Ты погляди, где мы живем! На самом же краю живем! Дальше нас только свалка, кусты далее. Не веришь, давай сходим, сама посмотришь.

— Потом, — отмахнулась я. — Ты мне лучше объясни, чего это ты так разволновался из-за окна? Ну открыто и открыто, тебе что за дело?

— Если не Зинка, так кто его открыл? Чужой! А зачем он туда полез?

— Местные решили поживиться.

— Местные не полезут. Они ж не дураки, знают, что у нее ничего не было.

— Тогда кто?

— Этого я не знаю, — сердито набычился Григорий. — А вот за чем лезли — догадываюсь.

Гришкина загадочность мне уже порядком надоела, и я не выдержала, прикрикнула на него:

— Слушай, не тяни! Если что путное знаешь, говори. Мне еще в Москву возвращаться.

Григорий препираться не стал. Надувшись, подошел к кровати, откинул матрас и извлек из-под него цветастый целлофановый пакет.

— Вот! — объявил он, торжествующе потрясая им в воздухе.

— И что это?

— Документы.

— Что за документы?

— Старые. Еще царских времен.

Я подозрительно прищурилась:

— Откуда они у тебя? Искали ж у Зинки! Не сам ли ты и лазил в то окно?

— Скажешь, — не на шутку обиделся Григорий. — Сдались они мне. Да если б я знал, чем все обернется, духу б их тут не было.

— Так откуда они все же у тебя взялись?

— Зинка притаранила, — проворчал он. — В тот день, когда на свиданку собиралась. Ну ты понимаешь, о чем я...

— Да понимаю я, понимаю. Ты не тяни, рассказывай.

— Сама знаешь, поругались мы с ней, — обстоятельно начал излагать Гришка. — Она меня отшила, я обиделся и к себе ушел. Сижу тут, злюсь. Вдруг дверь открывается, и нате вам! Зинка на пороге вот с этим пакетом в руках. «Злишься?» — спрашивает. Я ее, конечно, послал. Только с нее как с гуся. Стоит довольная, хохочет. Нравилось ей меня злить, всегда стервой была. А потом смеяться перестала и серьезно так говорит: «Гриша, пусть у тебя это полежит. Мне спокойнее будет». Пока я соображал, что бы ей этакое ответить, она сама пакет под матрас и сунула. И к двери пошла, будто и не было ничего. А на пороге вдруг задержалась и тихо сказала: «Ты только никому про него не рассказывай. Просто забудь. Целее будешь». Стыдно сказать, но я испугался. «Что там у тебя? Бомба?» А она, зараза, опять лыбится: «Можно и так посмотреть. Бумаги там, только для некоторых они похуже бомбы будут».

— О ком она говорила? — спросила я.

— Так не сказала! Просто повернулась и ушла.

Я ткнула пальцем в пакет, который он крепко прижимал к груди, и строго спросила:

— Ты хоть понимаешь, что произошло? Если Зинаида говорила правду, так ее, скорей всего, из-за этих документов и убили!

— Не дурак, понимаю, — вздохнул Григорий. — Потому и не сплю ночами. Тот ведь может додуматься, что документы у меня. Раз в Зинкиной комнате нет, так где они? У Гришки! Больше не у кого!

— Правильно мыслишь, — согласилась я. — Что думаешь делать?

И тут Гришка взмолился. Выкатив глаза и подавшись всем телом вперед, он жалобно заканючил:

— Слушай, забери их у меня. Пожалуйста! Ну не могу я спокойно жить, пока они лежат в моей комнате.

— Взять я, конечно, могу. Ноты пойми простую вещь...

Я замолкла, прикидывая, как бы это половчее донести до него горькую правду о почти неизбежной кончине.

— Ну чего? Говори!

— Если что, этот финт тебе не поможет. Убийце, если Зинку действительно убили из-за них, до зарезу нужны эти документы. И он твоим клятвам не поверит.

— Поверит! Еще как поверит! Я всем растрезвоню, что ты их у меня забрала. Все ж видели, как ты сегодня два раза сюда приезжала. Вот и скажу, что за документами. Продал я их! Если скажу, что продал, обязательно поверят! Берешь?

— Уговорил, беру. Только мне ведь тоже подставляться не хочется, поэтому сделаем так...

Гришка вытянул тощую шею, ожидая моего решения.

— Скажешь, купила я их для Голубкина. Запомнишь?

— А это кто?

— Серьезный человек. К нему убийца точно не сунется.

— Лады. Мне без разницы. Голубкин так Голубкин. Лишь бы избавиться от этой папки.

— Кстати, что в ней?

— Дело. Я не читал, но на обложке написано: «Дело. Департамент полиции».

— Значит, давай, Григорий, мы с тобой так договоримся, — произнесла я и задумалась, как бы подоходчивее изложить ему суть того, что от него требовалось.

Гришка смотрел на меня настороженно, даже, казалось, дышать перестал от напряжения.

— От папки я тебя избавлю! — сказала я, и Григорий облегченно перевел дух. — Но ты, Гриша, мне эту услугу должен будешь отработать.

— Как? — не на шутку испугался Гришка.

— Не бойся! Ничего непосильного не попрошу! Ты тут в округе каждую собаку знаешь, так?