Гром небесный. Дерево, увитое плющом. Терновая обитель

Мы стояли футах в шести друг от друга, разделенные косым потоком лунного света, что лился из-за моего левого плеча. Рваные тени, которые отбрасывал этот свет, мешали мне прочесть по лицу Адама его выражение. Но, что гораздо важнее, и ему не позволяли разглядеть мое лицо. Однако он не отрывал от меня глаз и не шевелился, и под этим пристальным недрогнувшим взглядом мне сделалось неуютно.

– Ты пытаешься сказать мне, – медленно произнес Адам, – что если бы знала, знала, что я в Форресте и свободен, то ни за что не вернулась бы назад?

Поросший сухим лишайником край солнечных часов у меня за спиной больно врезался в руки. Оказалась ли эта встреча легче, чем я ожидала, или, наоборот, еще хуже? По лицу и голосу моего собеседника нельзя было ничего разобрать. Ничто не указывало на то, что происходящее волнует его сильнее, чем меня. Да и с какой стати? Восемь лет – долгий срок.

– Да, – отозвалась я почти с облегчением. – Именно это.

– Ясно. – Взгляд его впервые на миг дрогнул, но потом снова устремился на меня. – Но все же ты пришла сегодня сюда на свидание со мной?

– Я же сказала. Пришла, надеясь, что и ты придешь. Мне надо было увидеть тебя. После того как вчера вечером я узнала, что ты вернулся из Италии, что ты все еще живешь здесь, я поняла, что… ну, словом, не могла просто выждать и встретиться с тобой на людях.

– Как мило с твоей стороны.

В безжизненном голосе не звучало даже иронии.

Я отвернулась. За сонмом теней заброшенного сада вырисовывались резкие ломаные очертания разрушенного дома.

– Твой дом… – произнесла я не очень твердо. – Мне так жаль, Адам. Звучит слегка неадекватно, но что тут еще можно сказать? Ты пережил трудные времена, да? Наверное, тебе было очень тяжело.

В первый раз лицо его чуть переменилось. Я разглядела призрак улыбки.

– Это ты говоришь?

Я переступила с ноги на ногу. Легче? Это было невыносимо. Видит Бог, я боялась этого разговора и едва ли могла рассчитывать, что он пройдет глаже, чем сейчас. Я ждала вопросов, упреков, даже гнева… чего угодно, только не этого спокойного безжизненного голоса и неотрывного взгляда, который (после того, как я обернулась на дом и на несколько секунд оказалась на свету) резко сузился, точно Адам только тогда смог сфокусироваться на мне.

Отпустив часы, я принялась растирать занемевшие ладони.

– Мне пора, – торопливо и нервно заявила я, потупив глаза на руки. – Уже поздно. Я… я не знаю, что мы еще можем сказать друг другу. Мне…

– Почему ты сбежала?

Вопрос прозвучал негромко, но так внезапно, что я ошеломленно уставилась на Адама. Он по-прежнему не сводил с меня взгляда этих непроницаемых глаз.

– Знаешь ли, ты не можешь просто взять и уйти. Я-то думал, нам очень даже есть что сказать друг другу. И предпочел бы начать с самого начала. Почему ты сбежала, никого не предупредив?

– Сам знаешь почему! – Я слышала, как дрожит и срывается мой голос, но не могла взять себя в руки. Надо как можно скорее выбираться на безопасную почву. – Пожалуйста, давай не будем ворошить прошлое! Мне этого не вынести! Все кончено, ты сам знаешь это не хуже меня. Все кончилось восемь лет назад и… и лучше нам это забыть. Все-все забыть… – Я сглотнула. – Вот я забыла, честное слово, забыла. Для меня это больше ничего не значит. Знаешь, люди ведь меняются. Люди всегда меняются. Ты сам изменился. Разве нельзя… просто оставить это, Адам? Я пришла сегодня не потому, что надеялась… что хотела… – Я замялась, отчаянно подыскивая слова. – Я знала, что ты теперь испытываешь то же, что и я. Я пришла сегодня только для того, чтобы мы могли… могли…

– Договориться, что все забыто? Знаю, моя дорогая.

Голос его звучал так мягко. И не было никаких причин мне кусать губы, чтобы удержаться от слез, или резко отворачиваться, стряхивая брызги с желтой розы и без устали теребя ее в пальцах. В конце-то концов, все это для меня не значило ничего – ровным счетом ничего.

– Можешь не беспокоиться, – продолжал он. – Я не стану тебя мучить. Есть кто-то другой, да?

– Нет! – Я вовсе не собиралась произносить это слово так выразительно.

Брови Адама взлетели вверх.

– Или был?

Я покачала головой.

– За все восемь лет?

Я смотрела на смятую розу в руке.

– Нет. Дело не в том. Просто…

– Просто люди меняются. Да, я понимаю. Ты сильно изменилась, Аннабель.

Я подняла голову:

– Правда?

Губы его скривились.

– Похоже на то. Скажи, ты собираешься – или мне следовало сказать, собиралась – остаться в Уайтскаре теперь, раз уж вернулась?

По крайней мере, это была безопасная и легкая тропа. Я, чуть не задохнувшись, во весь опор устремилась по ней.