«Гроза» Джорджоне и ее толкование. Художник, заказчики, сюжет

Из декларации, прилагавшейся к оценке имущества 1514 года, а также из «Некролога знатных особ» мы знаем, что Таддео Контарини до самой своей смерти жил в готическом палаццо Контарини (дом затем перешел к семье Коррер), который располагался на Страда Нуова (Каннареджо, 2217) на территории прихода церкви Санта-Фоска[282] (рис. 2). На расстоянии ста шагов, сразу за каналом Санта-Фоска через одноименный мост располагается элегантный дворец в ломбардском стиле (Каннареджо, 2400), в котором жил Габриэле Вендрамин и где находилась «Гроза» Джорджоне. Церковь Санта-Мария деи Серви (сегодня недействующая), служившая местом упокоения членов семьи Вендрамин, располагалась совсем рядом[283]. Таким образом, владелец «Грозы» Габриэле Вендрамин и владелец «Трех философов» Таддео Контарини были еще и соседями. В итоге две картины, точно написанные Джорджоне, связаны прочной нитью: на упомянутых Вазари «собраниях благородных особ» мы можем легко себе представить Джорджоне, Габриэле Вендрамина и его зятя Таддео Контарини. Таддео Контарини надо было всего лишь перейти через мост, чтобы оказаться в доме Габриэле Вендрамина, «в котором собирались ученые люди города».

Будущий кардинал Гаспаро принадлежит именно к этой ветви многочисленной семьи Контарини, будучи далеким родственником Таддео Контарини. Его дом находился в том же районе Каннареджо, хотя принадлежал другому приходу[284] (рис. 2). Но одного масштаба его невероятной личности астронома, философа и теолога и данного ему при рождении имени волхва недостаточно, чтобы связать его с «Тремя философами» Джорджоне. Версия о том, что картина была написана для молодого Гаспаро, а он впоследствии отдал или продал ее Таддео Контарини, когда славная дипломатическая, а потом церковная карьера вынудила его оставить Венецию, не имеет под собой достаточных оснований. Таддео Контарини ди Николó, торговец и гуманист, который перемежал заботы о могущественном семейном предприятии с чтением Филона Александрийского и Гомера и приобщал к классической литературе собственных сыновей, зять и сосед Габриэле Вендрамина, вполне мог быть не только владельцем «Трех философов» в 1525 году, но и заказчиком картины.

Рисунок 2. Карта Венеции, фрагмент (рисунок Марио Эпифани). 1. Дом Габриэле Вендрамина, где находилась «Гроза». 2. Дом Таддео Контарини, где находились «Три философа». 3. Дом Гаспаро Контарини. 4. Церковь Санта-Фоска (бывшая приходская). 5. Бывшая церковь и монастырь Санта-Мария деи Серви. А. Дом маркиза Джероламо Манфрина, где «Гроза» находилась с конца XVIII века до 1875 года (сегодня известный как палаццо Веньер). В. Палаццо Джованелли, где «Гроза» находилась с 1875 по 1932 год.

* * *

Письма молодого Гаспаро Контарини к его другу Паоло Джустиниани, как раз в 1511 году ставшему послушником камальдолийского монастыря, свидетельствуют об искреннем беспокойстве его души и о трудном выборе между увлеченностью светской культурой и идеалами религиозной жизни: «Моя жизнь и мое существование здесь заключаются в обучении. Я стараюсь оставить науки о человеке ради того, чему я всегда думал посвятить себя… Однако меня терзают тревоги, я не могу разумом выбрать образ жизни, который позволит мне жить в покое или в меньшем волнении. Оба образа жизни являют различные пугающие меня терзания»[285]. Гаспаро Контарини не может решиться посвятить себя Священному Писанию, настолько сильно он ощущает свое призвание к «наукам о человеке»: «мне кажется, что я не достоин этой высоты, и поэтому [Всевышний] даровал мне склонность в душе, происходящую из той нравственности, которую философы видели в природном свете и которая была великим даром Бога, и я должен этим удовольствоваться»[286].

8. В первом издании «Жизнеописаний» (1550) Вазари пишет, что Джорджоне учился у Джованни Беллини, но не его «современному стилю». Во втором издании (1568) Вазари превращает Джорджоне в «соперника тех, кто работал в Тоскане и был творцом современного стиля»[287]. В «Жизнеописании» Себастьяно дель Пьомбо он утверждает, что Джорджоне приобщил Венецию «к приемам современной манеры, приемам более обобщенным и отличавшимся особым горением цвета»[288]. Таким образом, Джорджоне свойственна его особая «современная манера», которая отличается от тосканской и превосходит манеру Джованни Беллини, «сухую, резкую и вымученную… поскольку он не изучал античности».