Группа поддержки для выживших девушек

Я протискиваюсь мимо нее, выхожу в коридор. На полпути к выходу в коридоре стоит пустое кресло-каталка, у него на спинке крупным белым шрифтом написано № 43. Я качу кресло назад в палату. Мэрилин разговаривает с сестрой. Ноги Мишель беспокойно ходят под одеялом. Хизер забивается в угол и, вероятно, думает, как бы ей спереть какие-нибудь обезболивающие.

– Я не могу вам позволить ее увезти, – говорит сестра, обращаясь к Мэрилин, когда я ставлю кресло в изголовье кровати.

– Это решать не вам, – говорю я.

Она оценивает ситуацию, переводит взгляд с Мэрилин на меня, потом на коляску, на Мишель – и спешит прочь.

– Мне не нравится, что ты ставишь меня в такое положение, – говорит Мэрилин.

– О’кей, – говорю я. – Помоги мне посадить ее в кресло.

Мэрилин не двигается. Вместо нее Хизер снимает одеяло с Мишель. Я в ужасе при виде того, что укрывало одеяло, но в сравнении с тем, что я воображала, Мишель выглядит не так уж плохо. Осталось от нее мало чего, но все это спрятано под больничным халатом. Я чувствую себя храбрецом уже от одного того, что касаюсь ее. Одну руку я подсовываю ей под колени, другую под спину. Она очень холодная и не сопротивляется. Я поднимаю ее, и она легче, чем я себе представляла. Я сажаю ее костлявой задницей на один из подлокотников кресла-каталки. Мишель морщится.

Я усаживаю Мишель в кресло, и ее тут же начинает трясти.

– Дай ее одеяла, – говорю я Хизер.

Мы заворачиваем ноги Мишель в по-детски голубое одеяло, еще одно одеяло Хизер находит в кладовке, накидывает Мишель на плечи, я наклоняю Мишель вперед, завожу одеяло ей за спину, закутываю ее. Мишель морщится еще раз.

– Дай я сделаю, – выкрикивает Мэрилин, раздраженная моей неумелостью. Она укутывает Мишель в одеяла, разглаживает их по спине.

Мишель опирается ну руку Мэрилин дрожащей рукой.

– Спаси… бо, – говорит Мишель, – спаси… бо…

Мэрилин разгибается, щиплет себя за переносицу.

– Тебе за многое придется ответить, – говорит она мне.

– Ты впереди, – говорю я, чувствуя свою правоту, чувствуя себя на задании. – Хизер, ты замыкающая. Спускаемся вниз на второй этаж, где парковочный гараж, там в машину.

Я недовольно смотрю на Мэрилин. Наконец она кивает мне.

Мы строем выкатываемся из палаты, я толкаю кресло, Мэрилин идет впереди, Хизер – в нескольких шагах за мной. Я оставляю Файна и Джулию в прошлом. Толпа докторов, сестер и санитаров собралась у сестринского поста. Они становятся у нас на пути.

– Прошу нас извинить, – говорит Мэрилин, когда мы приближаемся. – Мне очень жаль, но мы торопимся.

Они сначала освобождают нам дорогу, потом группируются заново, и я слышу хор голосов: «Кто вы? Куда вы ее везете?» И тут Хизер исполняет свою обязанность.

– Не мешать! – кричит она. – Не мешать!

Я слышу, как пощелкивает лезвие канцелярского ножа, извлекаемое из пластиковой ручки, и мне не нужно поворачиваться – я знаю, она бешено размахивает рукой, отпугивая эту толпу. Катимся мы быстро, Мэрилин задает высокий темп, проходит мимо дверей, за которыми плачут люди с опухшими глазами – члены семей переживают свои частные драмы.

– Прошу прощения, – щебечет Мэрилин, проходя мимо сестер. – Извините. Очень жаль. Если не возражаете. Спасибо.

Лифт уже перед нами, мы почти пришли, и тут я вижу двух отморозков из охраны, они идут по коридору навстречу нам. У них громадные животы, зеленые бейсболки, зеленые ветровки, и, судя по их виду, они не на нашей стороне. И, наверное, они еще никогда в жизни не ходили так быстро.

Один из них останавливается, блокируя коридор. Он поднимает руку с беспечной самоуверенностью, словно мы остановимся при виде людей в форменной одежде с надписью «Охрана».

– Девушки, – говорит он, – танцы закончились.

Мэрилин первая подходит к нему, и сердце мое радуется, когда я вижу, что она нажимает кнопку вызова, ее голос полон теплого техасского меда.

– Сэр, – говорит она, – мы ее добрые друзья, и мы везем ее домой, чтобы она могла взять кое-что. Мы вскоре вернемся. Нам в администрации сказали, что нет проблем, и я очень надеюсь, что мы ничего не нарушили.

– Это хоспис, – говорит охранный отморозок поменьше. – Люди отсюда не ездят домой.

– Ей только нужно взять кое-что, – говорит Мэрилин.

– Меня это не интересует. – Тот, кто с поднятой рукой, выходит вперед и закрывает своим телом кнопки вызова, так что Мэрилин больше не может их нажимать. Два отморозка блокируют ее своими большими животами. – Вы должны позволить докторам отвезти пациентку назад.

– Откуда вы ее знаете? – спрашивает второй отморозок.

– Мы все из одного книжного клуба, – говорит Мэрилин, обаятельно улыбаясь.

Раздается звонок лифта, дверь открывается, в кабинке девочка-подросток в очках в черной оправе стоит, прижавшись спиной к стене, в руках у нее пачка сигарет и зажигалка, Мэрилин встает между охранником и креслом, к ней присоединяется Хизер, становится к ней плечом к плечу.

– В чем проблема? – спрашивает Хизер. – Она хочет домой. Это что – тюрьма на хер?

Я заталкиваю кресло-каталку в кабину лифта следом за ними.