Группа поддержки для выживших девушек

– Это Стефани, – говорю я. Повторение имени потенциальной жертвы способствует появлению эмпатии. Я не думаю, что это оказывает какое-то воздействие на Кейта, но даже если он задумается всего на секунду, это может сыграть решающую роль. – Она с Красного озера.

– Мы знаем, кто она, – говорит Крисси.

Крисси смотрит на Кейта, а Кейт смотрит на Стефани, а глаза Стефани обшаривают комнату, пока не останавливаются на мне.

– Линнетт? – говорит она заплетающимся языком. – Я пришла.

Мне необходимо, чтобы она думала, будто я смогу ее защитить. До самого конца. Даже если защитить ее я не смогу. Она не умрет в страхе.

– Нам пора, – говорю я Крисси, вспоминая ее слова, сказанные в музее: «Иногда его нужно спускать с поводка». – Нам пора, и я обещаю больше тебя не беспокоить.

– Ты такая умненькая, – говорит Крисси, хихикая.

Кейт опускает голову и практически корчится от удовольствия. Комната словно наэлектризована, и в любую секунду кто-нибудь может сделать следующий шаг, и тогда никто из нас не сможет вернуться назад.

– Я хочу уйти сейчас, – говорит Стеф. – Хорошо? Мы уже можем идти, пожалуйста?

У Джиллиан в канун Рождества голос вот так же перехватывало. Я услышала это, когда она вошла в общую комнату, не понимая, что происходит, даже когда Рикки Уолкер развернулся и увидел ее.

– Линнетт, – сказала она, когда он начал двигаться к ней. – Я теперь хочу пойти лечь. Я никому не скажу, что видела Санту. Скажи ему, что я буду молчать. Пожалуйста, Линнетт?

А я висела там, притворяясь мертвой, потому что ужасно боялась, что, когда все жертвы кончатся, Рикки внимательнее посмотрит на меня, а я не хотела умирать.

– Линнетт? – сказала Джиллиан, перед тем как он схватил ее и она начала кричать, а теперь так же говорит и Стефани, и мы находимся в захламленной общей комнате Крисси, и мне необходимо выбраться отсюда.

Кейт во все глаза уставился на Крисси.

– В чем дело? – спрашивает она.

– Хочу, – требует Кейт.

И Крисси смотрит на меня, потом на Стефани, потом снова на меня, делая в уме какие-то сложные арифметические подсчеты, складывая все за и против, наконец, она улыбается. Такого рода улыбку Крисси я уже начинаю соотносить с дурными событиями.

– Художнику необходимо практиковаться, иначе его инструменты утратят навыки, – говорит она. – Я не хочу, чтобы Кейт притупился.

– У меня болит голова, – говорит Стефани.

– Ты не понимаешь, – говорю я, и вдохновение придает мне мужества. – Она последняя девушка. Кейт ничего не может ей сделать, он должен спасти себя для тебя. У нее есть ее собственный монстр.

Крисси покачивает головой и улыбается.

– Это не религия, – говорит она. – Кейт не отправится в ад, если сойдет со своей диеты. – Она поворачивается к Кейту, привлекает его внимание. – Ты должен сделать ее последней, любовник.

Кейт кивает и поднимает два пальца.

– Два дня, – говорит он.

– Хорошо, что все соседи съехали, – говорит Крисси. – Похоже, она тот еще крикун.

– Ты не можешь это сделать, – говорю я. – Она – последняя девушка.

– Тебе пора уходить, Линнетт, – говорит Крисси. – Когда Кейт начнет, ему трудно остановиться. Мне опасность не грозит, но ты должна исполнить свое предназначение.

Я выкладываю все свои козыри, но они ничего не меняют.

– Пора уходить вместе с ней, – говорю я. – Она должна уйти со мной. Я тебе клянусь, Крисси, ты должна отпустить ее со мной. Она – последняя девушка.

Кейт встает и начинает искать что-то в кучах мусора на полу, потом ложится животом на ковер, его ягодицы повисают в воздухе, он лезет под кушетку.

Крисси подходит к Стефани и садится ей на колени, начинает играть с ее челкой. Стеф уводит голову в сторону, и Крисси хватает ее пальцами за подбородок и удерживает ее голову в неподвижном состоянии.

– Она никакая не последняя девушка, – говорит Крисси. – Она маленький монстр. Кейт любит работать с таким материалом.

Кейт вылезает из-под кушетки, у него в руке помятая и грязная алюминиевая бейсбольная бита.

– Линнетт? – говорит Стефани. Она видит биту, видит, как я понемногу передвигаюсь к двери, ее глаза широко раскрыты и влажны – я вижу их над плечом Крисси.

– «Нежный мясник, показавший мне, что ценность плоти – в любви», – цитирует Крисси, держа подбородок Стефани и глядя в ее глаза. – «Сдери шкурку с кролика, – приказывает он. – И с меня слетают все одежды»[67].

Кейт делает пробный замах бейсбольной битой. Она звучно – ш-ш-ш-ш-ш – рассекает воздух.

Крисси поворачивается и смотрит на меня, подняв брови.

– Тебе нужно бежать поскорее, – говорит она.

Кейт еще раз замахивается битой и теперь оставляет вмятину на стене.

Я преодолеваю расстояние до двери в два широких шага и краем глаза вижу, что Кейт заметил мое движение и сделал шаг в мою сторону, но я вылетаю через противомоскитную дверь, даже не открывая ее, и слышу, как раскалывается пластмассовая панель в центре и ее задняя часть ударяется о стену их дома-развалюхи. Этот звук почти заглушает крики Стефани.

– Линни! – снова и снова визжит она.

Даже здесь я все еще слышу смех Крисси.