Гусь

Неопрятный человек в рваных штанах и потрёпанной куртке стоял посреди Золотой лестницы с протянутой рукой. Белая табличка с красными буквами, висящая у него на груди, призывала: «Подай гавер на новый санер».

– Это же ужас! Хамство! – Линда зашлась в гневе. – На санер просит, какая наглость!

– Какая лестница, таково и прошение, – хитро заметил Гус.

– Работать надо, Достигать, а не с протянутой рукой стоять! Бредит взять в конце концов!

– Вот, допустим, тот, – Гус указал рукой наверх, – на гитаре играет.

Преодолев несколько ступенек, Линда с Гусом оказались возле гитариста. Бледный, осунувшийся, обросший колючей щетиной мужчина лет сорока в черной вязаной шапке и длинном чересчур просторном для него пальто перебирал пальцами струны, готовясь к очередной песне. Ногой в рваном белом кроссовке он подтолкнул к слушателям грязное блюдце с отбитым краем. Положив желтовато-серые пальцы на струны гитары, человек запел.

Сон, страшный мой сон,

Жизнь рвёт под уклон,

Мир цвет изменил,

Я имя своё забыл.

Звался я маленький дом,

Звался я санер при нём,

Жил я с красивой женой,

Всё это было в заём.

Куплено было не мной,

Шёл не к себе я домой,

В санер садился не свой.

Что же случилось со мной?

Сам я себя потерял,

Всё Достиженьям отдал,

Вещью ненужной я стал,

Как человек я пропал.

Аскерийцы окружили поющего мужчину в плотное кольцо. Гус и Линда оказались ближе всех к гитаристу.

– Какая грустная песня, – заметила женщина с большими голубыми глазами.

– Грустная… – гитарист ненадолго замолчал. – Она о моей жизни. Я сам написал.

– Планируете что-то еще написать? – раздался голос из толпы слушателей.

– Планировать? – гитарист усмехнулся. – Мой каждый день – это последний день. Я и так задержался. Год назад врачи отмерили мне несколько месяцев жизни. Сначала пришлось взять огромный бредит на операцию. Исковеркав моё тело, врачи отправили домой умирать то, что от него осталось.

Он окинул взглядом столпившихся людей. Несколько человек отделились от толпы и продолжили подъём по лестнице. Оставшиеся опустили глаза. Линда прижалась к Гусу, который прямо смотрел на гитариста.

– Доктора решили за меня всё. После этого моя жизнь круто перевернулась. Как лощёные карты с одинаковыми рубашками, одним взмахом руки раскрылись неприглядными истинными лицами. Справку разослали по всем гаверодомам, которые потребовали досрочного возвращения бредитов. Накопление моего рейтинга приостановилось, баланс заморозили в счёт долгов. Дом и санер отобрали. Жена ушла от меня. Я проиграл свою жизнь, больше ставки делать не на что. Всё, что у меня осталось – гитара, подаренная ещё в детстве родителями.

Толпа зашуршала голосами. Люди невольно стали свидетелями смятого правилами бредитной кабалы больного человека. Как подгнивший лимон, его подрезали, выжали соки и выбросили на улицу оставшиеся от него ошмётки.

– Почему же вы до сих пор живы? Может, врачи ошиблись? – спросила пожилая дама.

– Кто их знает… Может, и ошиблись. – гитарист моргнул, стараясь скрыть подкатывающиеся слёзы. – Только раньше я готовился к жизни. Думал, вот еще этого достигну, это приобрету, и жизнь начнётся. Но красная жирная черта, словно извивающаяся змея, разделила всё на до и после.

Люди отворачивались, но по-прежнему топтались на месте.

– Не постепенно, а разом, в один момент жизнь стала ничем, застыла. Мысли в голове ещё какой-то период пытались бежать в будущее, но исчезали в полной пустоте. Все попытки вернуться в прошлое натыкались на бессмысленность всего пройденного. Я оказался в голом, жестоком настоящем без права чего-то ждать и оглядываться назад.

Женщины в толпе мяли уже порядком мокрые платки. Линда нервно тормошила за рукав Гуса, но он единственный продолжал прямо смотреть на гитариста.

– Боль, она заполнила всего меня. Не имея сил сопротивляться, я привык к ней, перестал её замечать. Однажды, проснувшись ранним утром на лавочке в сквере, я открыл глаза. Голубое пространство неба, не заслонённое клаерами, смотрело на меня спокойным безмятежным смыслом. Лучи солнца бегали по лицу, заставляя жмуриться и улыбаться. Птицы, не заглушённые рингтонами гаверофона, наполнили мир звуками. Я не видел и не слышал всего этого раньше. Я проснулся в иной реальности, в настоящем. Тело начало двигаться помимо моей воли. Пальцы, перебирая струны, подбирали мелодии к слетающим с губ словам. Теперь, – он улыбнулся, – я живу. И каждый день, выигранный у смерти, как большая целая жизнь.

– Пойдём! Мне плохо! – Линда сильно сжала руку Гуса.

Через несколько пролётов лестницы жизнь гитариста осталась позади.

– Страшно, когда Достижения закрывают настоящее. Может, люди боятся жить здесь и сейчас? Прячутся от самих себя за балансами и рейтингами? А что было до Достижений, Линда? Кто их придумал?

– Мистер Гавер! – нервно ответила Линда и побледнела. – Нам пора, надо еще подготовиться к концерту.

37