Гусь

– К себе, это путь к себе! Путь любви ко всему, что его окружает! Путь развития. Человек в пути, верным компасом которого должна стать совесть. Чтобы никакие программы не смогли его заставить свернуть с этой важной, безальтернативной дороги.

– Веришь, что нам удастся вернуть людям чувство ответственности за свой путь? Правда, веришь? – Хвостатый менялся в лице, обретая добрые нотки в голосе.

– Верю! Надо только прекратить подачу сигнала! На время оставить человека один на один с собой, чтобы он начал мыслить и чувствовать.

– И всё? Все аскерийцы проснутся? Это же утопия!

– Может, и не все! Но мы должны дать им выбор и показать дорогу! Ты программировал Аскерию, знаешь источник сигнала. Сможешь помочь прервать его на какое-то время? – Гус прямо посмотрел на Хвостатого, не приказывая, не требуя, но прося, прося глазами, прося словами, прося всем своим существом.

Хвостатый снова вскочил, нервно заходил по палатке, ероша волосы.

– Я не знаю место, где стоит главный источник сигнала, – голос его дрожал.

– Я знаю! – голос Гуса отливал уверенностью.

– Откуда?

– Горбун рассказал. Помнишь такого?

– Как не помнить! Он же погиб в пожаре! – Хвостатый охнул, сжал голову руками.

– Погиб, но успел рассказать мне. Невысокое здание из красного кирпича, на втором этаже расположен огромный монитор.

– Сможешь показать это место на карте?

– Да! Он описал мне его местонахождение! Горбуна схватили в этом доме буквально через несколько минут после того, как он туда зашёл.

– Посмотрим! – Хвостатый махнул рукой. – Сигнализацию мы отключим, я подумаю, как это сделать. Но времени у нас будет мало. Отключив сигнал, мы успеем уйти, но всеобщая тишина приведёт туда программистов Рэйфа, которые быстро смогут всё восстановить.

– Нам нужно хотя бы двенадцать часов. Я хочу собрать всех на площади. Люди должны это знать. Понимаешь?

– Понимаю! Я помогу тебе, насколько это возможно, но на площадь с тобой не пойду!

– Почему?

– Я стар, поздно что-то менять! Я нашёл место гармонии для себя. Когда вся Аскерия сходит с ума, счастье можно обрести только среди ненормальных! Моё место здесь. Странные люди не принимали сигнала, они давно сделали свой выбор.

Тем более, что они против сигнала! Они воюют с ним! Наша задача – сделать так, чтобы человек ни с кем не воевал, а принимая сигнал, не реагировал на него, руководствуясь своим внутренним компасом – совестью. Ты можешь повести странных дальше, показать им иной путь.

Хвостатый ненадолго замолчал, опустив глаза.

– У странных ВОЗНИ меньше. Они просто есть, не пытаясь казаться, их жизнь естественнее. Это и есть их выбор и их путь.

Всю ночь Хвостатый возился в своих железяках. Гус сквозь сон слышал его возгласы, ругательства, видел его сгорбившуюся спину над столом. Он писал, рисовал, перебирал написанное.

52

Гус идёт по большому стеклянному коридору, прозрачному с обеих сторон. Он ищет Линду, знает, что скоро её увидит. Полная тишина. Ни единого звука, только его шаги по стеклянному прозрачному полу. Он бросает взгляд вниз. Под ним, под его ногами, ярко, выпукло, сочно, видимая до мельчайших подробностей, раскинулась вся Аскерия. Вот Земляной район. Хоних машет ему рукой, напрягается, что-то кричит. Гус не слышит. «Иллюзия» блестит на солнце, отражая коридор Гуса. Снующие рядом клаеры, внизу санеры, многочисленные пешеходы. Яркое солнце, весна. Аскерия безмолвна. Почему выключили звук? Почему он видит, но не слышит? Гус трёт уши, напрягает слух. Безрезультатно. Он высматривает дом Линды. Вот то место, где он должен быть. Пустота. На этом месте большая яма, кратер, чёрная земля. Словно взрывом вырвали её дом.

Вдруг рядом, в таком же стеклянном коридоре, появляется Линда. Стекло, их разделяет абсолютно прозрачное, невидимое на первый взгляд стекло. Линда одета в длинное чёрное платье, словно змеёй обвивающее её стройную фигуру. Она в маске, в той самой, в которой он видел её на концерте. Она останавливается, кладёт обе ладони на прозрачную стенку, что-то шепчет. Гус подбегает, соединяет с ней свои ладони. Тепло, так хочется чувствовать тепло её рук. Холод, безразличный, стеклянный холод. Она продолжает говорить, он старается читать по губам. Слова отсутствуют. Гус в отчаянии.

– Линда! – его губы произносят имя.