Гусь

Он не слышит себя, она не слышит его. Безмолвие, отчаяние. Гус кричит, но слова исчезают. Слёзы текут по щекам Линды. Слезинки одна за другой, словно дождинки, скатываются по её лицу вниз, растворяясь в чёрном материале платья. Линда прижимается губами к стеклу. Он пытается поймать тепло её губ. Обман. Жестокий, испепеляющий душу обман стекла. Губы, разделённые миллиметрами бездушной прозрачности, ловят лишь холод и пустоту. Линда вынимает из платья маленькую иголку, втыкает её в палец. Гус видит кровь, одна за другой выступают капли на подушечке указательного пальца. Ему больно за неё. Зачем она это делает? Он опускает глаза, бросает взгляд вниз. Под ними Аскерия. Краски стали ещё сочнее. Он видит улыбки людей, их радость, они общаются, обнимаются. Они за стеклом, он их не слышит, но чувствует, что они стали другими. Гус не знает какими, не знает, что произошло. Ясно только одно: в Аскерии весна.

Линда прижимает раненый палец к стеклу, двигает им, выводя кровавые буквы.

– Линда! – голосовые связки на грани разрыва.

В груди Гуса всё напряжено. Он закрывает глаза, сжимая веки до боли. Невыносимо видеть её кровь на стекле. Буквы кровью складываются в слово, делающее подтёки, скатываясь вниз.

– Линда! Я люблю тебя! Люблю! – больше нет сил кричать.

ПРОСТИ. Краткое слово стекает вниз кровавыми завитушками. Линда стоит спиной к Гусу. Рядом с ней – мужчина в чёрном костюме и чёрном цилиндре. Они уходят, двигаясь в параллельном коридоре.

Гус бежит, стуча в прозрачную стену.

– Линда! – голос начинает прорываться.

Гус бросается вперёд, прямо на стекло. Брызги разбившейся стены, Линда уходящая с мужчиной в чёрном, картинки счастливой Аскерии – всё смешалось в едином потоке, водовороте. Гус открывает глаза.

– Ты чего кричишь? – Хвостатый посмотрел на него весёлыми глазами. – Линду какую-то зовёшь.

– Ты слышал?

– А то! Всю ночь, несколько раз! Но, давай к делу!

– Давай! – Гус поднялся, сел на кровати, протирая глаза.

– Я понял, как отключить оповещение о нашем проникновении в этот самый кирпичный дом. Времени, правда, у нас будет немного. Всего тридцать минут, чтобы прекратить подачу сигнала, нарушить программу. С началом наших действий СЗА получает сигнал о вмешательстве в систему. Время реагирования на проблему я программировал сам. Оно составляет сорок минут. Тридцать минут нам на работу и десять минут, чтобы скрыться. За это время я должен установить вирус, который заблокирует программу Достижений.

– На какое время? – Гус окончательно проснулся.

– На сутки! Назовём его «вирус тишины»! – Хвостатый улыбнулся, довольный своими ночными трудами.

– А откуда у тебя этот вирус?

– Вот! – Хвостатый показал Гусу флешку. – Разработал на всякий случай, когда писал программу Достижений. Каждый программист немного хулиган, если выпадает свободная минутка. Теперь вот сгодится! Конечно, через сутки программисты ликвидируют вирус, восстановят действие программы, но у тебя будет двадцать четыре часа.

– А перед сбоем мы сможем отправить всем аскерийцам на гаверофоны сообщение?

– Да, запросто!

– Куда двинемся после установки вируса?

– Обратно в лагерь Странных!

– Не догонят?

– Не знаю! – Хвостатый поёжился. – Что-нибудь придумаем, не беспокойся, у меня есть по этому поводу кое-какие мысли.

– Отлично! Когда выходим?

– Вечером, когда начнёт темнеть!

– Ты гений! – Гус обнял Хвостатого.

– Гений, – Хвостатый почесал затылок. – Кто-то уже говорил мне эти слова.

53

Вечер опускался на Аскерию. Гусу казалось, что в этот раз медленно, неторопясь, постепенно, участок за участком, он овладевал светлым пространством. Сумерки, проверив ситуацию, дали сигнал темноте, которая забрала всё под свой покров. Ночь по-королевски зашла в Аскерию, когда её уже ждали. Верная спутница ночи луна округлилась на небе, давая всем понять: сегодня произойдут важные и судьбоносные дела.

– Пора! – Хвостатый отдал команду, закидывая на плечи небольшой рюкзак, поднимая ворот своей тёплой куртки.

Они прошли среди палаток лагеря Странных, не оглядываясь, уверенно. Охранник в будке дремал. Преодолев забор, они перебрались за территорию лагеря. Гус поднял голову вверх, посмотрел на небо. Снежные тучи тяжело двигались, заволакивая небо, закрывая лунный свет, нарастал ветер.

– Метель! Скоро начнётся снежная буря! – определил Гус.

– Путь не близок! Надо поторапливаться! – кратко отреагировал Хвостатый.

Он был сосредоточен, молчалив, напряжён, но убеждён в том, что двигается верным путём. Короткие фразы, выверенные движения – казалось, что он экономит, сдерживает себя перед важным делом, возможно, делом всей его жизни.

Дорога проходила полем, переходящим в узкие закоулки высоток Песочного района. Ветер нарастал, словно говоря путникам: «ускорьтесь, поторопитесь, я разгоняюсь, скоро меня будет не остановить». Несколько километров по полю дались с трудом. Шли молча, сопротивляясь снежным потокам, мчащимся навстречу, закрывали воротниками лица, опускали головы вниз. Метель добивалась от них покорности, согласия.