Homo cinematographicus, modus visualis

«Неофит» Джек Лукас был весьма успешным на «своем» месте радиоведущего, но внезапно захотел большего – стать не только «голосом», но и «телом», играть в кино. Тем самым, он посягнул на «чужое». Возмездие оказалось опосредованным, а потому стоит предположить, что оно имело «высшую» природу. Более того, кара коснулась очень многих совершенно посторонних и невиновных людей – так действуют не литературные, а самые настоящие боги. В студии Джека раздался телефонный звонок, на который тот ответил необдуманно. Звонивший воспринял слова любимого ведущего, как руководство к действию, и убил в баре семь человек.

В результате из звезды эфира Лукас превращается не в киноартиста, а в спивающегося сотрудника видеопроката. Теперь его работа состоит в том, чтобы одно «не свое» менять на другое. Это занятие ему не нравится, однако само заведение, в котором он трудоустроен, принадлежит любящей его девушке Энн, которая для Джека тоже «чужая», потому он охотно соглашается «пожить раздельно», как только преодолевает комплекс вины. А вот она его любит по-настоящему.

Среди семи жертв необдуманных слов Лукаса оказывается и жена Пэрри. От этой трагедии несчастный сходит с ума. Болезнь выглядит как бегство в мир вымысла, в котором он – столь типичный для Гиллиама «рыцарь повседневности». Именно такой персонаж – самое неоспоримое воплощение положения самого режиссера.

Фундаментальный вопрос, возникающий у зрителя относительно героев фильма: а какая судьба для каждого из них «своя»? Джек, очевидно, был «везунчиком», но внезапно попал в отбросы общества. Однако только после этого Пэрри сообщает ему, что он избран для уникальной миссии. Самого несчастного вдовца о его собственной избранности проинформировали «толстые маленькие человечки». Казалось бы, все это напоминает бред, полнейшее безумие, но ведь ничуть не меньшим сумасшествием Лукасу кажется и то, что он вдруг стал виновником кровавой трагедии. Пусть сам Джек физически никого не убивал, но он виновен в глазах всех окружающих, а главное – в своих собственных.

Однако каким бы безумцем Пэрри ни казался, события развиваются в строгом соответствии с тем, что он говорит. Именно «ненормальный» поручает Джеку добычу Грааля (подобный сюжет, к слову, неумолимо напоминает «Ностальгию» Тарковского), который, выполнив миссию, возвращает себе «свое» – работу на радио, счастье с Энн и многое другое, хотя сам несчастный лежит при этом в больнице.

Тем не менее чувствуется пренебрежение Гиллиама к таким персонажам, как Лукас, в его «успешной» ипостаси. Здесь кроется огромная проблема положения самого режиссера: для продолжения работы картине нужен коммерческий успех, но он вызывает у автора в лучшем случае настороженность. Обращает на себя внимание совершенно «чужой» эпизод с двойным свиданием в китайском ресторане, будто попавший в «Короля-рыбака» из какого-то другого фильма. Состоящая из пустых комедийных моментов и физиологических звуков, эта сцена скорее разрушает картину, чем способствует ее зрительской привлекательности.

Много подходов к проблеме «свой/чужой» можно увидеть на базовом уровне реплик. Например, в первой части фильма Джек извиняется с таким трудом, что сразу ясно: слово «прости» не из его лексикона.

Пэрри-рыцарь, действительно, казалось бы, убежал от своей трагедии. Напоминанием о ней ему служит лишь образ красного, как кровь жены, всадника, который возникает время от времени. Вообще говоря, вдовец продолжает жить и находит «новую любовь» – Лидию. Впрочем, она для него тоже отчасти «чужая», иначе, вероятно, не может быть в рыцарских произведениях, где чувства, как правило, восходят к идеалу. «Если бы мне сказали, что я влюблюсь в девушку, которая жует жевательные конфеты, я бы ответил, что они спятили», – замечает герой.

Лидия совершенно не верит в чудеса, она никогда ничего не выигрывала и, хоть выглядит довольно чудаковатой, кажется абсолютно «чужой» в полусказочной истории. Однако Пэрри, Джек и Энн организуют для нее победу в лотерее видеопроката и тем самым будто «насильно» втягивают в сюжет.

Впрочем, чему удивляться, если у героев даже имена и те – «не свои». Подлинное имя Пэрри – Генри Саган. Именно под ним он написал текст «Король-рыбак: мифическое путешествие современного человека». Выходит, Гиллиам снял картину по «чужому» сценарию, придуманному даже не Ричардом ЛаГравенезе, а его собственным героем. Та версия сюжета о Короле-рыбаке и святом Граале, которую Пэрри рассказывает Джеку, далека от общепринятой. По его словам, он услышал ее на какой-то лекции. Зрителю ясно, что это было выступление Генри Сагана, то есть его собственное.

Кстати, фамилия Лукас тоже может оказаться «чужой». Терри общался с Джорджем Лукасом примерно в годы работы над фильмом, и можно найти основания, чтобы связать Джека и Джорджа.