Homo cinematographicus, modus visualis

Стоит внимательно рассмотреть фильмографию Гиллиама, как становится ясно: едва ли не все картины, снятые им до девяностых годов, можно отнести к рыцарскому субжанру. Исключений только два, причем и они небесспорны. Так, «Приключения барона Мюнхгаузена» хоть и не паладинская история, но отдельными ее чертами обладает. А в «Смысле жизни по Монти Пайтону» Терри снял эпизод «Страховая компания „Кримсон Перманент“», пиратский по форме и отчасти рыцарский по содержанию.

Если абстрагироваться от внешней эстетики, то упомянутому каноническому триумвирату – мечта о счастье, ощущение силы, воля к победе над злом – герои Гиллиама не изменяли вообще никогда. Это порождало странные художественные прецеденты. Например, такая картина, как «Бразилия», первоначальное название которой «1984 ½» несет в себе оттенок совершенства, являясь антиутопией – действие происходит хоть и в XX веке, но в футуристическом обществе, – все равно относится к рыцарскому кино. Главный герой Сэм Лаури мечтает стать крылатым паладином, а основным двигателем событий является «прекрасная дама». Роль Сэма, к слову, исполнил Джонатан Прайс, сыгравший позже рыцаря печального образа в фильме «Человек, который убил Дон Кихота».

По задумке Гиллиама, картина должна была закончиться фальшивым хэппи-эндом, обернувшимся экзистенциальной драмой. Побег Лаури с его возлюбленной, казалось, дело уже совершившееся, но в самом финале он оказывается не более, чем галлюцинацией героя. Продюсеров подобное завершение не устраивало, и они потребовали счастливого спасения. В 1985 году фильм вышел в прокат не таким, каким его хотел видеть автор. Лишь по прошествии лет Гиллиаму все-таки удалось вернуть в него режиссерский вариант финальных сцен (см. видео – http://youtu.be/watch?v=8vpUaAOmwZQ).

При этом приходится признать, что именно продюсерская версия остается полностью в рамках рыцарской эстетики, тем более что в самом конце Сэм, действительно, становится крылатым паладином.

В практически непрерывную последовательность подобных картин «Король-рыбак», построенный не на основании, но вокруг одной из легенд о короле Артуре, вписывался прекрасно, хотя, наверное, даже сам режиссер на тот момент не подозревал, что эта работа станет последней в череде. Единственный более поздний фильм такого рода – «Человек, который убил Дон Кихота», но не стоит забывать, упомянутая лента была задумана Гиллиамом раньше, а именно в 1989 году, то есть непосредственно перед «Королем-рыбаком».

При этом сюжеты картин похожи чрезвычайно. Произошло едва ли не очередное чудо в истории искусства: Терри получил в конверте сценарий фильма, написанный Ричардом ЛаГравенезе, в котором была история, поразительно напоминавшая ту, что грезилась ему самому. Иными словами, «своя» и «чужая» идеи пришли почти одновременно. Впрочем, в частном разговоре с автором этих строк Гиллиам подчеркнул, что вплоть до 2018 года не отдавал себе отчета в этой аналогии[118]

.

В центре обоих сюжетов находятся «рыцарь печального образа» и «неофит». Быть может, именно из-за сложной судьбы последней на данный момент работы режиссера складывается ощущение, будто герой «Короля-рыбака» Пэрри – в большей степени Дон Кихот, чем соответствующий персонаж, носящий такое имя. По крайней мере, стереотипные детали рыцарских романов приобретают в первой картине статус законов бытия: имярек идет за Граалем, успешно добывает его и все счастливы.

При этом в обеих лентах именно неофиты являются главными героями, а в ходе развития событий они оба становятся рыцарями. Однако мотивы и модус поведения Джека выглядят менее привлекательно, чем причины Тоби. Оба, так или иначе, совершили невольные убийства. Но первый движим чувством вины за то, чего не делал непосредственно – за «чужое» преступление. Второго же толкает не столько вина за «свое» случайное деяние, сколько реальное нравственное перерождение из циничного постановщика рекламы через Санчо Пансу в Дон Кихота.

В обоих фильмах титульные рыцари безумны, они живут в вымышленных мирах, но если у Хавьера помутнение рассудка похоже на литературное чудачество, то случай Пэрри тяжел во вполне медицинском смысле. При этом именно он, одержимый поисками Грааля, иногда делает странные заявления, намекающие, будто герой все же как-то просматривает реальность. Например, имея собственную даму сердца, Пэрри сообщает, что нынче «все принцессы кончились». Порой кажется, он слишком ненормален даже для безумия.

Однако главное различие между титульными рыцарями состоит в том, что вымышленный мир Хавьера – «чужой», заимствованный у Сервантеса. Пэрри же витает в собственных облаках, о чем речь пойдет далее.