How Asia Found Herself

В направлении, противоположном направлению Дхармапалы, в 1880-х годах ряд японских буддийских монахов сели на пароходы, идущие в Калькутту и Коломбо. Самыми ранними были Шаку Козен (1849-1924), который высадился в Коломбо в 1886 году и пробыл там семь лет, и Шаку Соен (1860-1919), который прибыл в 1887 году и пробыл там два года. Эти японские монахи увезли домой предостережения от встречи с религиями, отличными от их собственной. Соэн написал две книги о Цейлоне: "Сайю Никки" ("Дневник западного путешествия") и "Сэйнан но Буккё" ("Буддизм Юго-Запада"). Экспортируя уроки, полученные в своих путешествиях, в книге "Сэйнан но Буккё" он дал суровое предупреждение об опасной судьбе буддизма в Азии в целом: "У передней двери волк христианства раскрывает пасть, у задней двери тигр ислама точит когти". Как бы в подтверждение этих уроков, всего через месяц после выхода книги Дхармапала и Олкотт прибыли в Японию с миссией убедить японских буддистов объединиться в общем деле со своими цейлонскими и бирманскими единоверцами. Если это выглядит совсем иначе, чем утверждение Окакура, который несколькими годами позже заявил, что "Азия едина", то стоит обратить внимание на схожие подозрения в отношении ислама, которые были озвучены в следующих параграфах его книги.

Со своей стороны, японский паломник Козен также присоединился к своим коллегам-буддистам из Цейлона в их противостоянии христианским миссионерам, тесно сотрудничая с Дхармапалой и Олкоттом. Расширяя самопроецирующуюся модель мусульманских прозелитов в Японии, по возвращении домой в 1893 году Козен основал собственную миссионерскую организацию, "Шакусон Сёфу Кай" (Общество истинного пути Шакьямуни), недалеко от порта Йокогама. Плавая между Коломбо, Калькуттой и Йокогамой, в течение следующих четырех десятилетий многие другие японцы последовали за ним и Соеном как на Цейлон, так и в Индию. Когда японские и цейлонские буддисты собрались на месте просветления Будды в Бодхгайе в североиндийской провинции Бихар, они присоединились к энергичной кампании Дхармапалы по восстановлению буддийского контроля над Бодхгайей после столетий индуистского поклонения.

Таким образом, Япония осуществляла свою собственную религиозную проекцию на Индию, которую она воспринимала как отражение своей собственной буддийской культуры. В течение десятилетий после визита в Калькутту художественного критика Окакуры в 1901 году японские ученые-буддологи все больше узнавали о художественном наследии буддизма, что послужило толчком к серии экспедиций, направленных на создание фотографических и рисованных копий статуй и фресок, найденных в различных пещерных храмах Индии. В 1902-1904 годах состоялась крупная экспедиция под руководством буддийского аббата Отани Кодзуи (1876-1948), который впоследствии вслед за европейскими исследователями, такими как Свен Хедин, отправится в буддийские пещеры китайской Центральной Азии в рамках более значительного проекта по утверждению и экспорту китайских буддийских артефактов в качестве части культурного наследия Японии. Пятнадцать лет спустя бенгальский художник Мукул Чандра Дей встретился с историком искусства Савамурой Сентаро (1884-1930) и художником Канпа Асаи (1897-1985) в пещерах Аджанты на юге Индии, куда они были направлены по заказу издателей "Кокка" ("Цветок нации"), новаторского историко-художественного журнала, который стремился продвигать японское искусство в противовес моде на западную эстетику. Однако даже эта встреча, опосредованная буддизмом, требовала лингвистического посредничества Европы: Дей описал, что их единственным общим языком был английский.

Как и в Бенгальском заливе, вслед за христианскими, мусульманскими и буддийскими миссионерами в Японию прибыл другой главный евангелист того времени - бахаи. В период с 1916 по 1921 год иранский лидер бахаи Абд аль-Баха (1844-1921) написал девятнадцать откровенных Скрижалей, обращенных к японскому народу из своего палестинского изгнания на другом конце Азии, как раз в то время, когда в самом Иране ослабевал милитаристский интерес к Японии. В "Скрижалях" он пропагандировал свою новую религию мира во всем мире как замену исконным японским синто и буддизму. Однако ни он сам, ни кто-либо из его последователей не могли ни проповедовать, ни писать по-японски. В результате, когда американские миссионеры Бахаи Агнес Александер (1875-1971) и Джордж Огур (1853-1927) от его имени отправились в Иокогаму, они прибегли к искусственному языку эсперанто, который некоторые представители японской интеллигенции уже изучали в качестве средства общения с широким миром. После того как в 1914 году в Токио состоялось первое собрание бахаи, самые ранние обращения японцев в веру были сделаны через прозелитическое средство эсперанто. Таковы были лингвистические ограничения межазиатского взаимодействия, что распространение в Японии арабских и персидских Писаний бахаи было достигнуто с помощью искусственного языка, изобретенного в Польше.

Многочисленные индийские переводчики в Японии