How Asia Found Herself

Как и аналогичный персидский перевод "Мират аз-Заман", опубликованный в Бомбее, эти переводы на бенгали и урду были ранними исключениями. Пройдет еще несколько десятилетий, прежде чем на индийских языках появятся другие книги о Японии. Тем временем, за год до того, как иранский купец Саххафбаши посетил Йокогаму, непосредственный рассказ об этой стране на урду появился в одной из глав книги 1896 года Ma'sir-i Hamidi (Praiseworthy Passage), повествующей о морском гранд-туре наваба Хамида 'Али Хана, мусульманского правителя Рампура. В поэтичной пурпурной прозе рассказывается о том, что в действительности являлось княжеской поездкой в старые храмы и курортные города, такие как Киото и Никко. Навабу помогал англоговорящий гид по имени Ито Сокусада, чьи объяснения истории и обычаев были записаны секретарем наваба для книги. Далекие от общего азиатского языка, индийский наваб и его мусульманский секретарь общались со своим японским гидом на английском, хотя это позволило непосредственно приобретенной информации о Японии попасть в урду. Результат все равно далек от глубокого исследования, поскольку итоговая книга фактически представляет собой туристический обзор улиц и магазинов, вокзалов и гостиниц, самурайских крепостей и знаменитых храмов. Тем не менее, в книге были важные указатели на новые межкультурные знания, например, признание двух религий в Японии, включая незнакомую синто, которая не использует идолов.

Более значительная работа появилась в 1901 году, возможно, в результате Первой китайско-японской войны 1894-1895 годов, которая ознаменовала появление Японии в качестве новой азиатской державы. Ее автором был Ахмад Дин, директор школы в пенджабском городе Гуджранвала, который перевел английские источники на урду под названием "A'yina-i Japan" ("Зеркало Японии"). Как и его иранские коллеги несколькими годами позже, он сосредоточился на "прогрессе" (taraqqi) Японии, особенно в плане военного развития. Два года спустя оживленные издательства Лахора, где печаталась "А'йна", также выпустили книгу по истории. Он носил простое название "Япония" - английское название, повторяющееся в бенгальских и ближневосточных книгах, - и входил во "всеобъемлющую серию всемирной истории", предназначенную для процветающих школ Пенджаба на урду. Гораздо более подробно, чем его немногочисленные предшественники, освещались вопросы географии, истории и "цивилизационных условий" (тамадуни халат), а также целые главы, посвященные журналистике, языку и литературе. Но в главе о языке, наглядно свидетельствующей о его происхождении, японская письменность иллюстрировалась скопированным изображением переведенной христианской молитвы; источником послужила одна из многочисленных книг христианских миссионеров, изучавших Японию.

К 1905 году, однако, на расширяющейся книжной полке индийских книг о Японии появились и более практичные руководства по языку, опирающиеся на связи Калькутты и Бомбея с Йокогамой и Кобе. Это было важным событием, позволившим наладить более прямые формы общения. К числу таких новаторских руководств по изучению японского языка относятся "Японский учитель" ("Japanis Sikshaka") Диншава Вании и "Японский путеводитель по японскому языку" ("Japani Bhashano Bhomiyo") Ратанджи Фрамджи Сетны. Изданные в Бомбее в 1905 и 1906 годах соответственно, оба они были основаны на гуджарати - выбор, отражавший доминирующую роль парсов, мусульман и индусов из гуджарати в индийско-японской торговле. Вания, сам парси из Бомбея, был репортером умеренно-националистической газеты "Адвокат Индии", а Сетна был широко известным автором "Джняначакры" ("Круг мудрости"), первой энциклопедии на гуджарати, в которой были собраны обширные сведения из популярных викторианских энциклопедий.

Языковые справочники Вании и Сетны содержали алфавитные таблицы, транслитерирующие японские фонетические алфавиты хирагана и катакана в буквы гуджарати. Однако их основные разделы, посвященные лексике и фразам, полностью состояли из японских слов, транслитерированных на гуджарати, что на практике делало их гораздо менее полезными для обучения чтению и письму на японском языке, что в любом случае требует большого количества кандзи (иероглифов китайского происхождения). Но такие учебные задачи не были их основной целью, поскольку, хотя и Вания, и Сетна с симпатией относились к идее модернизации Японии как образца для подражания Индии, отобранные ими словари предназначались в первую очередь для коллег-гуджарати. Вания включил в него обширный раздел коммерческой лексики, давая японские термины "комиссионные", "спекулятивная покупка" и "условия продажи", а также различные товары (не в последнюю очередь хлопок), которые индусские и парсийские купцы экспортировали из Бомбея на фабрики и заводы, прилегающие к Кобе и Иокогаме. Это было полезно для межкультурной торговли, но такая торговая лексика не давала возможности понять культурные традиции Японии, особенно если в дополнение к ней не появлялись словари или грамматики.