И это называется будни

И Межовский поведал Збандуту то немногое, что было известно ему об этом самородке. Мать Глаголина, считавшая своим долгом находиться с сыном где бы он ни был, оставила очень приличную работу в одном из сибирских шахтоуправлений и переехала в Москву. Равнозначной инженерной должности там ей предложить не смогли, до рядовой она не снизошла и оказалась на иждивении сына. А студенту, пусть даже подрабатывающему, трудно содержать мать и к тому же оплачивать ее расходы, включая снятую комнатушку. Но не нужда сломила Глаголина. Оставшись не у дел, его мать стала испытывать два раздирающих желания — проявить свою общественную активность и находиться с сыном под одним кровом, дышать с ним одним воздухом. В урочное время она осаждала разные инстанции, пробивая составленный ею план административного переустройства горных предприятий страны, а вечерами и в выходные дни просиживала в общежитии, не сводя глаз с сына, доказывая тем свою преданность и любовь. Два года Глаголин с товарищами по комнате терпели эту пытку, но в конце концов изнемогли. Глаголин расстался с университетом и уехал на периферию, где проще было получить жилье и работу, которая дала бы возможность существовать безбедно, — мать абсолютно не умела распоряжаться деньгами и была большая искусница по части долгов. Сначала устроился на заводе, потом перешел в научно-исследовательский институт. Но долго там не задержался. Остро реагирующий на всякую несправедливость, вступился за обиженного и напортил себе. Правдоискателей мало кто терпит, бывают не рады им даже те, за кого они вступаются, — далеко не всякое заступничество помогает, иногда лишь усугубляет положение. Выжили потихоньку. Бедствовал. Перебивался с хлеба на воду. Пригласили в другой научно-исследовательский институт. Но и тут его постигла беда, причем подкралась она с самой неожиданной стороны. По доброте сердечной оформил Глаголин одному работнику математическую часть диссертации, отдал за здорово живешь одну из своих идей, которые вообще бескорыстно раздавал направо и налево, — типичное свойство всякого одаренного русского, — а тот вместо признательности решил спрятать концы в воду и выпер Глаголина из института способом, к которому не придерешься, — помешал получить квартиру. Очутившись без средств к существованию и без жилья, бросился Глаголин туда-сюда, чтобы найти применение своим способностям. Не получилось. В отчаянии ушел в грузчики.

— У него редкое сочетание знаний в области математики, физики и металлургии и умение применить эти знания комплексно. К тому же он по-спартански трудолюбив, — заключил Межовский.

— А металлургия откуда? — спросил Збандут.

— Успел поработать в мартене. И институты, в которых работал, были металлургического профиля.

Не откладывая в долгий ящик, Збандут вызвал Глаголина к себе. Но как найти самый верный путь к сердцу этого человека? И он заговорил о пользе математики в условиях современного производства.

— На эту тему я слышал много деклараций. — Глаголин посмотрел на Збандута с тем особым выражением беззащитности, которое больше или меньше присуще близоруким людям. — У нас любят произносить их, еще больше — печатать, но очень медленно переходят от слов к делу. Даже там, где установлена вычислительная техника, считают не то, что нужно считать, а что легче, что можно прокрутить и на арифмометре. Например, заработную плату. А ведь кибернетика атакует со всех сторон.

— Вот и давайте сразу перейдем от слов к делу, — не возражая и не соглашаясь, сказал Збандут. Протянул эскиз многосопловой фурмы. — Надо рассчитать оптимальное количество отверстий и их размеры.

Глаголин покрутил эскиз без особого интереса, устремил взгляд в пространство, подумал.

— Когда это нужно?

— Было нужно уже месяц тому назад, а сейчас — позарез. — И Збандут принялся объяснять положение, которое создалось в конверторном цехе.

— Это уведет меня от одной работы, которой увлечен…

Слова были не очень вразумительные, слова-ребусы, и хотя Збандуту не хотелось лезть в душу, все же он спросил:

— Разрешите узнать, от какой работы?

Глаголин взглянул в глаза Збандута, и что-то удержало его от откровенности.

— Мне не хотелось бы вызвать у вас улыбку, — ответил уклончиво.

— Ладно, это дело хозяйское. Но я вас очень прошу помочь заводу, — настойчиво проговорил Збандут, пригасив досаду. — Скажите, вы хотели бы работать в техотделе?

— Нет. — Ответ короткий, решительный, будто обдуманный заранее.

— Но что? Что вас удерживает?

— Зарплата, Валентин Саввич. К тому же прикладная математика меня вообще мало занимает. Вот чистая… У нее много общего с музыкой. Вы не находите?

Никакого сходства математики с музыкой Збандут не находил, но согласился. Надо же было как-то налаживать контакт с этим чересчур зрелым в свои тридцать с небольшим, мудро-уравновешенным и неподступчивым человеком.

— Очевидно, люди, в чью душу от природы заложена музыкальность, постоянно ощущают потребность в гармонии. — Голос Збандута заметно посветлел. — «Проверил алгеброй гармонию…»