И подымется рука... Повесть о Петре Алексееве

— Увы, господа, наши планы были хороши и надежны, но осуществить их не удалось. Два с половиной месяца существования Парижской Коммуны — недостаточный срок для осуществления этих планов. Трагический конец Парижской Коммуны всем вам известен.

Софья Бардина поднялась.

— Петр Лаврович, мы все чрезвычайно благодарны вам за сделанное сообщение. Но не найдете ли вы возможным рассказать, что вы, лично вы, Петр Лаврович Лавров, делали на пользу Парижской Коммуны помимо сочинения ваших прекрасных и мудрых писем к французам и «Науки рабочих».

Просьба Бардиной была всеми поддержана, и Лавров рассказал, что выступил с предложением ко всем членам Интернационала помочь Коммуне. В середине апреля он покинул Париж и отправился в Брюссель, хлопотал об организации манифестации в пользу Коммуны, получил от члена Интернационала Сезаря де Папа рекомендательное письмо к Карлу Марксу и отправился в Лондон. Там познакомился с Марксом и Энгельсом, просил о помощи, в июле возвратился в Париж. Здесь уже свирепствовала реакция.

— Господа, — возвысил голос Лавров, — буржуазные партии должны с ужасом смотреть на опыт неизвестных людей, которые господствовали в одной из величайших столиц мира в продолжение двух с половиной месяцев, организовали государство, издали ряд декретов, которые в значительной доле далеко превосходят систему законодательства всех французских правительств последнего периода! На этом позвольте закончить сегодняшнюю нашу беседу. Впрочем, быть может, у кого-либо из вас есть вопросы ко мне. Я с удовольствием отвечу на них.

Хоржевская подняла руку, как школьница на уроке.

— Прошу вас.

— Петр Лаврович, мы все благодарны вам… Это само собой разумеется… Но разрешите задать вопрос, который к вашей сегодняшней лекции прямого отношения не имеет. Тем не менее я полагаю, да и мои подруги тоже, что он все-таки связан с ней… Во всяком случае, мы очень много спорим по этому вопросу и никак не придем к общему мнению. Вопрос о том, когда может наступить в России революционный момент, когда можно ожидать революцию у нас в России. Полагаю, всех, кто здесь собрался, это не может не волновать.

— Вопрос кардинальный, — чуть улыбнулся Лавров. — Но, господа, я могу на него ответить только так, как уже отвечал в опубликованных своих статьях. Когда настанет революция в России? Тогда, когда она будет подготовлена естественным ходом исторического развития, когда подойдет историческая минута. Точно предсказать, когда это может быть, невозможно. Но революционеры вовсе не должны дожидаться этой минуты. Задача революционеров России — готовить народ к революции, которая неизбежна. Чем лучше, чем вернее будет подготовлен народ к революции, тем скорее она произойдет.

Больше вопросов не было. К Лаврову подошли двое только что прибывших из Женевы последователей Бакунина и затеяли было спор о сроке наступления русской революции. Лавров отвечал им, что не имеет ничего добавить к сказанному, — бакунинским призывам к всероссийскому бунту он не сочувствует, и призывы эти, по его мнению, приносят вред революции.

Девушки вышли на слабо освещенную газовыми фонарями узкую улицу.

— Что за человек Петр Лаврович! — воскликнула веселая, бойкая Хоржевская. — Вы слышали, как он говорил о себе в третьем лице, только чтоб не сказать лишний раз «я»? «Русский революционер-эмигрант в Париже… более возлагал надежды…» ну и так далее. Вот это скромность!

— Я уже говорила об этом Жене, — заметила младшая Субботина.

— Не понимаю, чему удивляться, — пожала плечами Евгения Субботина, старшая из трех сестер, — Петр Лаврович — самый настоящий великий человек, гордость России. Я не знаю, кто сейчас выше и мудрее Лаврова. Право, не знаю.

— Во всяком случае, то, что мы слушаем его лекции, и то, что помогаем набирать его журнал «Вперед», — твердо произнесла Бардина, — это не только большая честь для нас всех, это факт биографии каждой из нас. Может быть, самый счастливый факт.

— Соня права, как всегда, — согласилась Вера Любатович. — Но я хочу вам напомнить. Сейчас мы должны заняться нашим уставом. Необходимо покончить с ним.

— Сегодня, пожалуй, поздно. Завтра вечером мы непременно займемся уставом, — сказала Бардина.

На следующий день после работы в типографии и после обычного ужина в «Гноме» девушки собрались в комнате Софьи Бардиной, самой просторной из всех.

— Я хочу вам прочесть одну фразу Петра Лавро-вича, — с ним мне посчастливилось говорить сегодня. — Бардина раскрыла маленький блокнотик. — Он говорил о том, что мы все призваны разъяснять нашему народу, насколько необходима и возможна в собственных его интересах революция в России. И вот он вдруг произносит фразу, удивительную, по-моему. Я тут же записала ее. Только послушайте! «Наш народ — это бог-страдалец, распятый на кресте и не подозревающий о своем могуществе». Каково?

— Петр Лаврович действительно гениален, — вырвалось у Ольги Любатович.

— А ты еще сомневалась в этом? — спросила Бардина. — Петр Лаврович — великий человек, пожалуй, из всех ныне живущих русских он величайший. Особенно после смерти Герцена.