И приходит ночь

Он медленно подошел к Уне и вытащил кляп. Она повернулась к Изабель, не удостоив Лоури даже взглядом.

– Ваше величество! Вы должны остановить это, это… – Она замолчала, бросив безумный взгляд на сцену перед ними.

Изабель, однако, оставалась равнодушной к происходящему, словно полностью отделилась от реальности.

– Я королева. Я ничего не должна делать по твоему требованию. – Изабель вздернула подбородок. – Ты бросила меня, предала меня. Как и всю страну.

– Я не бросала вас. Я пыталась помочь. Разве вы не видите, что Лоури использует вас?

– Ты опять заводишь старую пластинку? – Лоури сунул руку в нагрудный карман. – Боюсь, мое терпение на исходе.

Он вытащил из ножен маленький кинжал, зазубренный, как челюстная кость. Рен не успела даже закричать, прежде чем он схватил Уну за волосы и провел лезвием по ее горлу. Глаза Уны широко раскрылись. Из ее шеи хлынула кровь. Она сорвалась с ее губ и разбрызгалась по полу. Лоури отпустил ее, и она рухнула бесформенной кучей.

– Нет! – Крик Рен был диким, наполовину заглушенный всхлипом. – Изабель! Прошу, сделай что-нибудь!

Изабель замерла. Ее лицо побледнело, когда она уставилась на тело у своих ног. Уна выглядела такой сломленной и маленькой, когда лужа крови растеклась вокруг нее, испачкав подол платья королевы. Губы Изабель беззвучно сложились в слово «нет».

Лоури провел рукой по волосам и пожал плечами, изображая безразличие. Его пальцы взлохматили кудри, превратив их во вьющийся черный ореол.

– Я не сделал ничего серьезного, но действуй быстро. Будет обидно, если она истечет кровью из-за твоей нерешительности.

– Я не могу! Она исчезла. Пожалуйста. Моя магия исчезла!

– Ради подруги тебе стоит найти ее, – прошипел он.

Уна захлебывалась в собственной крови. Она вытекала так быстро – слишком быстро. Она лилась на каменный пол, окрашивая его в ярко-красный цвет. Рен должна была что-то сделать. Она не могла потерять еще одного друга.

Она не могла потерять Уну.

Глаза Уны, матовые и тусклые, встретились с ее. В них горело предупреждение. Она не могла говорить с этой раной, но ей никогда и не нужны были слова, когда дело доходило до приказов. Смысл ее взгляда был ясен: «Даже не думай об этом».

Но Рен должна была.

«Я не хочу выбирать, кому жить, а кому умереть».

Разве не это она сказала Уне столько недель назад? Как она могла сравнить ценность этих жизней? Как она могла поставить на весы любовь к Уне и любовь к Хэлу? Ее сердце против жизней, которые заберет Лоури, как только получит магию Хэла.

Лоури уронил кинжал в растекающуюся лужу крови. Его глаза расширились, а взгляд стал диким, когда он подошел к ней. Его ботинки прилипали к полу при каждом шаге.

– Выбирай.

Рен не хотела выбирать, кому жить, а кому умереть, но она никогда не простит себя, если ничего не предпримет. Ее травма от чрезмерного использования магии была серьезной, но если она проведет пересадку вручную, то, вероятно, сможет призвать достаточно магии, чтобы подключить фолу Лоури к глазам Хэла.

В отчаянии Рен призвала магию. Она вспыхнула – мучительная искра, от которой из нее вырвался вздох боли. Этого было достаточно. Но как она могла совершить это с тем, кого любила?

Хэл сотворил так много плохого в своей жизни и все еще надеялся это исправить. Эта операция разрушила бы все, к чему он стремился. Без магии у него не было никакой надежды править Весрией. Его народ никогда не примет его. Но без жизни у него также не было надежды править Весрией. Если это спасет его – если это даст им шанс бороться, – она должна попытаться.

– Ладно. Я сделаю это.

Восторг проявился на лице Лоури.

Руки Рен тряслись так сильно, что она не могла сделать все быстро, а тем более аккуратно. Она взяла зеркало и осторожно открыла глаза Хэла. Его радужки были такими красивыми – нити обсидианового пигмента, переплетенные с индиго. Она вспомнила, как смотрела в них прошлой ночью, когда они были наполнены желанием и любовью.

Рен прикусила губу, чтобы сдержать всхлип, когда лезвие зеркала с хлюпаньем скользнуло под его веко. Она медленно сжимала инструмент, пока все его глазное яблоко, круглое и остекленевшее, не оказалось обнаженным на подушке из блестящей розовой ткани.

В теории процедура была простой.

Она возьмет ножницы и выполнит лимбальную конъюнктивальную перитомию, чтобы удалить полоску прозрачной ткани, которая окружала внешнюю часть глаза. Затем она разорвет тонкую капсулу фасции, которая защищает глаз, и отделит его от орбитальной клетчатки. Она зажмет прямые мышцы металлическими крючками и срежет их волокна. Зажмет зрительный нерв кровоостанавливающим средством и перережет его, как пуповину. Только тогда она сможет вытащить заполненный жидкостью шар глазного яблока из отверстия с обнаженными тканями, нервами и мышцами.

Это было безумием. Она спасет жизнь Уне, и ради чего? Хэла все равно казнят. Война все равно начнется. Она не сможет жить со знанием, что обрекла всех на гибель.