И сгинет все в огне

– Ну не знаю, Фил, – говорю я, оглядывая себя. Оказалось, что ни одно из платьев, в которых я приехала, не было достаточно формальным, поэтому Фил заказала мне новое у городского портного. Это нечто иное, похожее на те платья, которые я видела в книжках о принцессах. Оно пышное, темно-алое, цвета зимних роз, цвета крови на снегу. Верхняя половина сидит, как вторая кожа, плотно обнимая мою талию, спускается вниз длинным узким вырезом, от которого я чувствую себя беззащитной. Воротник обрамляют оборки из черного кружева, а сзади – тонкая черная сетка, украшенная десятками вышитых роз. Ниже талии спускается пышная юбка из множества закручивающихся оборок, похожих на свадебный торт в красных тонах. Длинные кружевные перчатки закрывают мои руки, доходя до локтей, и изящные черные ленты завязаны бантами вдоль рукавов. И, конечно, в нем совершенно некуда спрятать локус.

– Если Мариус что-то предпримет во время танцев, в этом платье я ничего не смогу сделать.

– Никто ничего не предпримет, – отвечает Фил и сильнее нужного дергает за косы. – Смысл Дня основателей состоит в том, чтобы отложить все разногласия в сторону и праздновать вместе как маровианцы. Ордены не соревнуются во время бала. На одну только ночь мы становимся равными.

«За исключением всей прислуги из Смиренных, благодаря которым ночь действительно состоится», – думаю я. Больше недели мне не предоставлялась возможность попрактиковаться с Марленой, потому что она была занята подготовкой праздника, ночами напролет нарезая фрукты и вышивая декорации. Я смотрю на свое красивое платье и думаю, сколько покрытых мозолями рук Смиренных приложили к нему свои усилия.

– Ну, раз ты так говоришь… – говорю я Фил. – Но я все равно буду начеку.

– Как ты умудряешься быть такой мечтательной и одновременно такой циничной? – смеется Фил. – Давай веселей! Будет очень круто. Танцы, пир, вино, музыка… – Она делает паузу, наклоняясь ко мне с заговорщицкой улыбкой. – Романтика.

– Убейте меня.

Фил играючи дергает за косу.

– Все знают, что сегодня лучший

момент выразить свою симпатию к тому или к той, к кому ты неровно дышала весь год. Будет много безответных признаний и долгожданных поцелуев. И это чудесно.

Я недоверчиво поднимаю бровь, смотря на нее.

– Я не могу даже вообразить, будто у тебя есть кто-то конкретный для такого поцелуя. Его имя совершенно не начинается с «Д» и не заканчивается на «Есмонд»».

– Между нами ничего нет. Ну, было бы отлично, если бы было. Я очень хотела бы. Но нет. И вообще, заткнись. – Щеки Фил горят. – Кроме того, я скорее думала о тебе и о том принце…

– Талине? – моргаю я. – Нет, между нами ничего нет.

– Ну конечно. Я видела вас двоих на ваших прогулках. Вы выглядели ужасно довольными.

Это так. Я провела несколько вечеров с Талином. Когда мы гуляли по кампусу и снег так приятно хрустел под нашими ногами, он рассказывал мне о своем доме, об огромных каменных зиккуратах и кристальных пустынях. Мы сочувствуем друг другу из-за проблем в учебе, смеемся над помпезностью церемоний, критикуем тот бред, что подается нам под эгидой истории.

Он заставляет меня смеяться, и это многое значит. А когда он берет мою руку или я сама берусь за его, мне становится жарко и сердце бьется чаще. Это значит еще больше.

И все равно я не дам Фил этого знать.

– Мы всего лишь друзья.

– Перестанете быть ими после того, как он увидит тебя сегодня. – Фил с гордым выражением делает шаг назад. – Взгляни-ка на себя.

Я поднимаюсь из кресла и поворачиваюсь к висящему в полный рост зеркалу на стене напротив Фил. У меня перехватывает дыхание. Я примеряла много различных образов за свою жизнь, но, думаю, никогда еще не выглядела так красиво, как сейчас. Девушка в отражении напротив меня… Она поразительна. Пышное алое платье идеально подчеркивает мое тело, переливаясь красным при каждом движении, как звездный пейзаж. Мои волосы сплетены в королевскую корону и спускаются по спине тонкими прядями. А макияж, который сделала мне Фил, со всеми этими припудриваниями и кисточками… ресницы подчеркнуты, губы сияют темно-красным, а веки – мягко-лиловым. На щеках блестят хлопья нежного золота, а бриллиантовые серьги в форме слезы ловят свет, словно призмы.

– Давай, признайся. Я отлично постаралась, – говорит Фил.

– Да, – отвечаю я, но я ошеломлена и потеряна, будто во сне. Смотря в зеркало, я совсем не вижу себя. От тощего Ревенанта, спящего на мешках сена, от грязнули с растрепанными волосами и полными ярости глазами не осталось и следа. Смотря в зеркало, я не вижу ни единого намека на Алку Челрази. Я вижу только Алайну Девинтер, и она чертовски красива.

– Все в порядке? – спрашивает Фил, чувствуя, что мое состояние изменилось. – Я сделала что-то не так?

– Нет. – Я делаю глубокий вдох, заглушая беспокойство. – Просто это прекрасно. Все это. – Я беру ее за руку и следую к двери, подальше от зеркала и этого чужого для меня отражения. – Пойдем. Отправимся на праздник.