И в пепел обращен

Однако стоило Луне заметить человека, пробивавшегося к ней сквозь скопище завсегдатаев «Красного Быка», и все веселье сняло как рукой. Кому-кому, а Энтони здесь явно было не место. Шел он, всем видом выражая неодобрение, расталкиваемые провожали его возмущенным шипением, но баронет словно бы даже не слышал их.

С первого взгляда было ясно: его привело сюда некое неотложное дело. Коснувшись локтя Карлины, Луна пошептала ей на ухо и поднялась, дабы приветствовать Энтони.

– Не уделишь ли мне минутку? – негромко проговорил он.

– Разумеется.

Один из зрителей за спиной Луны уже принялся жаловаться, что та заслоняет ему сцену, и Луна поспешила отойти в сторону, споткнувшись о чью-то ногу, зацепившую подол юбок. «Да, здесь я – не королева, – с сарказмом подумала Луна. – Будь я смертной и христианкой, могла бы назвать сие уроком смирения».

Не будучи ни тем ни другим, особого вкуса к смирению Луна не питала и, выйдя наружу, на Сент-Джонс-стрит, с наслаждением вдохнула свежего воздуха. Оправив смятые юбки, она открыла было рот, дабы спросить, что за срочное дело помешало Энтони подождать ее возвращения каких-то пару часов.

Но Энтони заговорил прежде, чем ей удалось вымолвить хотя бы слово:

– Боже правый, ты понимаешь, что делаешь?

Резкость его вопроса немедля напомнила о чувстве вины: стоило ли тратить скудные припасы ради вечерних забав? Рассерженная, Луна приготовилась отстаивать собственный выбор:

– Я почти не бывала снаружи с самого возвращения из Беркшира, и…

Энтони оборвал ее энергичным взмахом руки.

– Этот театр должен быть закрыт. Как и все остальные, по приказанию короля и лорд-мэра. И что я вижу? Ты – здесь, среди публики, будто тебе законы не писаны!

Луна слегка втянула голову в плечи. Нет, притвориться, будто она ни о чем подобном не ведает, было бы невозможно. Короли приходят и уходят, но чумные указы остаются прежними: во времена поветрий любые публичные сборища запрещены, дабы предотвратить распространение заразы. Однако после того, как пуританской эпохе настал конец, жители Лондона, хоть смертные, хоть дивные, без оглядки, даже перед лицом опасности, предавались беспутствам – тем более, что тон в сем задавал сам король Карл Второй.

– Дивные хвори не подвержены, – отвечала она в тщетной попытке оправдаться. – Мы ею не заражаемся и не разносим ее, так что же плохого в моем появлении здесь?

– Хорошего тоже ничего.

Энтони сорвал шляпу, сминая поля в кулаке. Волосы Принца заметно поредели, сделались ломкими. Изгнание подточило его здоровье столь сильно, что окончательно Энтони так и не оправился, однако жизненных сил в нем еще хватало: в эту минуту он просто-таки кипел от гнева.

– Луна, чума наступает, разрастается с пугающей быстротой. Говорят, это кара Господня за наше распутство. Не знаю, судить не могу, однако подобное поведение уж точно ничему не поможет.

Луна растерянно развела руками. Все эти люди сошлись на представление отнюдь не по ее вине, и она искренне не понимала, отчего Энтони держится так, будто дело обстоит в точности наоборот.

– Что же ты мне предлагаешь? Прислать сюда Костоглода с дружками в истинном облике, чтоб распугали публику?

– Для начала сойдет. Но у меня на уме куда большее.

Луна удивленно заморгала.

– Например?

Энтони придвинулся ближе – настолько, что теперь их разделяла только тулья шляпы в его руках – и заговорил тише. Страсть его поугасла, сменившись иным, не столь очевидным чувством.

– В твоем распоряжении имеются не только чумные указы и снадобья.

Луна тоже понизила голос.

– Ты о волшебстве? Энтони… наши чары над этой хворью не властны.

– Совсем?

Поднятый на него взгляд был исполнен искреннего сожаления.

– Болезни нам незнакомы. Мы можем разве что немного ускорить заживление ран. Да, предания рассказывают и о других заклятиях, большей целительной силы, но… у нас ничего подобного нет. И, сколь мне известно, ничего, способного прогонять чуму, тоже.

Разочарование омрачило лицо Энтони пуще прежнего. Некогда о том же самом спрашивал и Девен: чума была в Лондоне частой гостьей. Луна ждала, что Энтони заведет о ней разговор во время ее последнего долгого визита, за несколько лет до войны. Возможно, в то время ему было бы легче смириться с правдой, ведь тогда его возраст еще не напоминал о неминуемой смерти.

Возможно… а может, и нет.

Отвернувшись в сторону, Принц с маху нахлобучил шляпу и сказал:

– Есть и другие возможности. Самые неприметные из твоих подданных могли бы следить за запертыми домами. Приставленных к ним стражников часто отсылают по другим делам, и люди бегут, а не то – открыто угрожают страже, отгоняя караульных шпагами и пистолетами, пока их родные уходят, неся с собою чуму.

– Энтони…

– А те, кто нравом помягче, могли бы нести утешение и заботу лишенным свободы, и, может быть, укреплять здравие еще не заболевших.

– Энтони!

Окрик заставил его на миг замолчать, и в этот-то миг невдалеке раздался звон колокола. И возвещал он отнюдь не начало нового часа (часы отбивали совсем недавно), но прозвонил шесть раз, что означало смерть женщины.